Душа наизнанку - Игорь Конычев

И вроде бы никто на наши призывы никогда не откликался, но у страха, как известно, глаза велики, а в кромешной темноте что только не причудится. Помню, как-то раз одна впечатлительная и самая младшая девочка взвизгнула так, что аж уши заложило. Как мы тогда улепетывали из подсобки со всех ног, только пятки сверкали!..

Эх, было время…

И вот сейчас, спустя столько лет, мне выпал шанс окунуться в омут прошлого. Но с тем отличием, что водились в нем не детские страхи, а вполне себе реальные. И, в отличие от того же детства, мне было совсем не любопытно. Наоборот – будь моя воля, я бы держался от всей этой мистической мути как можно дальше. Но дальше уже не получится, ведь я сам, по сути, та же мистическая муть.

Мы закрылись в ванной – в самом темном месте квартиры. Хорошо, что у меня тут достаточно просторно, так что трое взрослых людей и один домовой разместились практически без проблем. Пока Варвара проводила все необходимые приготовления, мы терпеливо ждали: я и Даша сидели на бортике ванной, а Белоус расхаживал в ней взад-вперед, шлепая босыми ногами по эмалированной поверхности.

– Ох, недоброе дело ты затеяла, хозяюшка! – причитал старичок, качая седой головой. – Ох, недоброе!..

Я склонен был с ним согласиться, хоть и признавал необходимость этих действий. Не знаю как, но домовой это понял.

– Ну хоть ты вразуми ее, хозяин, – взмолился Белоус, дергая меня за футболку. – Духов призывать – это не к добру! Не надобно так делать! Тот, кто на покой ушел, в покое и должен оставаться.

– Ой ли? – Я повернулся к домовому и заломил бровь. – Мне, значит, по-твоему, место в могиле?

– Мм… – Старичок смутился. – Ну… кхм… – Он призадумался, склонив голову набок, но уже скоро кашлянул в кулачок и выдал: – Тут дело такое, хозяин, – у тебя судьба иная была.

– Ну, это все объясняет и оправдывает, – с иронией хмыкнул я.

– Очень удобная позиция, – оскалилась Даша. Она сильно нервничала, это было легко заметить по бегающему взгляду, покусанной губе и некоторой напряженности. – Это нельзя, а то можно… потому что «потому» заканчивается на «у». С такой логикой у нас в стране в последние годы кино снимают, – нервно хихикнула девушка.

– Тихо вы! – прикрикнула на нас Варвара, которую эта праздная болтовня, видимо, здорово отвлекала. – Или молчите, или идите на кухню! Не мешайте! Если я ошибусь – всем худо придется!

Мы с Дашей послушно заткнулись, живо распознав в голосе ведуньи серьезность, и только Белоус не желал униматься:

– Я же тебе только добра желаю, хозяюшка. Не надобно…

– Ну-ка, цыц! – одернула его Варя, бросив на домового недобрый взгляд. – Я ценю твою заботу, Белоус. Но я уже все решила.

– Строптивая да своевольная, прямо как бабка твоя, – только и вздохнул домовой. – Ладно, коли решила, так действуй. Но помни – я предупреждал!

Варвара не ответила на реплику старичка, вновь сосредоточившись на приготовлениях. Положив на умывальную раковину широкую доску, она вырезала на ней витиеватые символы, которые позже засыпала прахом цыганской ведуньи, не забывая при этом читать из старой книги певучее заклинание.

Продолжая петь, Варвара чинно водрузила в центр приземистую неказистую свечку с толстым коротким фитилем. Наверное, схожим жестом мастер-кондитер устанавливает на праздничный торт пресловутую вишенку. Странное, конечно, сравнение, но мне на ум отчего-то пришло именно оно.

Еще раз пристально оглядев творение рук своих, ведунья наконец выдохнула и скомандовала:

– Всё. Гасите свет!

– Сказала, как отрезала… – стараясь не стучать от страха зубами, безрадостно промямлила Дарья.

– Последняя возможность. – Встав рядом с дверью, я демонстративно приоткрыл ее, давая девушке шанс к отступлению. Но, к моему удивлению, волчица решила остаться.

– Нет уж, – заявила она, обняв себя руками, – я с вами до конца. – И, помедлив, добавила: – Каким бы он ни был. Вырубай, пока я не передумала.

– Буратино, ты сам себе враг. – С этой цитатой, которая, впрочем, могла относиться в равной степени к каждому из нас, я закрыл дверь и выключил свет, погрузив ванную комнату в кромешную темноту.

И в тот же миг стало тихо. Каждый из присутствующих невольно затаил дыхание, и даже неуемный Белоус перестал расхаживать по дну ванны. Во мраке я не мог различить его кряжистой фигурки, но уже успевшие стать привычными шлепки босых ног стихли.

Молчаливая пауза не успела затянуться надолго. Прошло всего несколько секунд, как ярко вспыхнула свеча, и Дарья от неожиданности вскрикнула. Не знаю, Варвара ли как-то зажгла пламя или же оно появилось само, но мне стало не по себе.

Ведунья вновь зашептала странные слова, а огонек начал извиваться в такт ее голосу, постепенно меняя свой естественный цвет на золотой. Когда Варвара смолкла, угомонилось и пламя – оно ослепительно ярко вспыхнуло напоследок и сразу же потухло.

Снова нависла гнетущая тишина. Она длилась и длилась. Я уже всерьез собирался поинтересоваться у Варвары, можно ли нам расходиться, как вдруг прикусил язык: заполненные прахом цыганки символы начали тлеть, подернувшись раскаленным жаром!

Белоус ахнул. Дарья же крепко помянула нечистого, когда от праха повалил дым, что в темноте источал свет, схожий с лунным, – призрачный и прозрачный. И даже когда прах перестал тлеть, дым так и продолжил витать в воздухе: он неровно колыхался, извиваясь перед зеркалом, а потом просто исчез…

Точнее, исчез не просто, а оставив после себя лик седой пожилой женщины, что устало и раздраженно смотрела на нас с гладкой поверхности зеркала. Ее тусклый взгляд смещался от лица к лицу, пока не остановился на мне.

– Ты, значит, похитил мой прах… – прошептала она голосом, похожим на протяжный вой ветра.

– Простите. Пришлось, – справившись с первоначальным испугом, я виновато улыбнулся.

– Странно… – дух цыганки словно не услышал меня, а на ее лице отразилось недоумение, – странно, что ты до сих пор жив. Проклятие должно было убить тебя.

Мы с Варварой переглянулись.

– Это вы о восставших мертвецах? – на всякий случай уточнил я.

– Нет. Мертвые – стражи, но не проклятие. Оно должно было на месте убить любого человека, который прикоснется к урне с прахом. Но ты… – Бесцветные глаза прищурились, будто смотрели не на мое лицо, а прямиком в душу. – Ты темный! – Дух цыганки отшатнулся. – Тогда все понятно. Но призвал меня не ты… а она!

– Я, – кивнула Варвара, выдержав пристальный взгляд духа. – Прости, что потревожила твой дух, ведунья. Но мне пришлось это сделать, так как твоя ученица навлекла на нас беду.

– Богдана… – сквозь зубы прошелестел призрак. Лик старой цыганки изменился – теперь вместо усталости он выражал гнев.

Но все же я подметил скрывающуюся в глубине глаз Сапфиры печаль – что бы она ни говорила, ей было жалко свою ученицу.