Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР - Андрей Елпатьевский

Всего же, по данным проекта докладной записки А. Кобулова С.Н. Круглову об исполнении директивы МВД и МВС СССР № 246/46992 от 18 октября 1946 г. и распоряжения МВД СССР № 322 от 10 ноября 1946 г. о выявлении, концентрации и персональной проверке военнопленных не немецкой национальности, содержащихся в лагерях МВД и рабочих батальонах МВД на предмет решения вопроса об их освобождении, по состоянию на 1 февраля 1947 г. было учтено таких лиц 10346 человек, из них испанцев – 336. Все они были сконцентрированы в названных трех лагерях №№ 62, 158 и 159. Из этих 336 испанцев, согласно справке, подлежали дальнейшему содержанию в лагерях 23 человека. Из них служивших в Голубой Дивизии – 5, в немецких частях – 2, и интернированных на территории Германии – 16 человек[128]. Существует, правда, и другая справка, согласно которой на 1 ноября 1947 г. испанцев, подпадающих под действие директивы МВД № 322 от 10 ноября 1946 г., насчитывалось 328 человек; распределены они были следующим образом:

в Вологодской области, лагерь № 158–163 человека; лагерь № 437 – 30 человек; спецгоспиталь № 3739 – 17 человек; в Киевской области, лагерь № 62–33 человека; в Одесской области, лагерь № 159 – 35 человек; в Харьковской области, лагерь № 149 – 39 человек; спецгоспиталь № 55984 – 1 человек[129].

Однако, в отличие от военнопленных других не немецких национальностей, все 336 испанцев не попали в число подлежащих освобождению и значатся в числе «не подпадающих под действие решений Правительства об освобождении военнопленных», хотя 23 испанца отдельно числятся в перечне «подлежащих дальнейшему содержанию в лагерях»[130]. Видимо, причиной этого было отсутствие дипломатических отношений с Испанией и неготовность Красных крестов других стран принимать испанских военнопленных.

Мы делаем осторожный вывод, что положение испанских военнопленных, содержащихся в лагерях, даже осужденных, как можно судить по представленным нами материалам, всё же было немного лучшим по сравнению с положением наших соотечественников в системе ГУЛАГа. Примерно то же утверждает и другой современный исследователь, относя свое суждение ко всем военнопленным, содержащимся в СССР, и делая акцент преимущественно на немецких военнопленных. Он пишет, что сразу же после войны в СССР началось масштабное использование труда взятых в плен немецких военнослужащих, но нельзя, по его мнению, согласиться с тем, что по отношению к пленным применялись те же методы внеэкономического принуждения к труду, что были давно апробированы в «Архипелаге ГУЛАГ». Секретные инструкции ГУПВИ НКВД СССР требовали корректного обращения с военнопленными, на них распространялось трудовое законодательство СССР, своевременно оказывалась медицинская помощь, создавались нормальные бытовые условия, которые контролировались международными организациями. Они беспрепятственно переписывались с родными и близкими[131]. Нам представляется, что автор несколько преувеличивает, говоря о распространении на военнопленных трудового законодательства и о контроле со стороны международных организаций. Но отметим, что факты, упомянутые в приведенных нами текстах испанских военнопленных относительно улучшения их режима «в этом проклятом лагере» и реакция на них со стороны партийных и исполнительных органов были попросту невозможны в жизни советских зэков. Этот же автор указывает, что в 1953 г. в СССР среди отбывавших наказание агентов иностранных разведок числилось 4 человека из Испании и 3 из латиноамериканских стран[132].

Ксавьер Морено в своем исследовании пишет, что за три года через дивизию прошло около 45 000 человек, но очень трудно, даже через 60 лет, установить точную цифру потерь (С. 311). В 1956 г. Эстебан-Инфантес назвал следующие цифры: 3934 убитых, 8466 раненых и 326 пропавших без вести. Одиннадцать лет спустя Диас де Вильегас оценил человеческую цену потерь Голубой Дивизии в 4500 убитых, 8000 раненых, 7800 больных и 1600 обмороженных. К ним прибавлялось примерно 300 военнопленных; несколько позже Франсиско Торрес, основываясь на данных военного учета, называет уже 4954 убитых, 8700 раненых, 2137 увечных, 1600 обмороженных и 7800 больных. Следовательно, – считает К. Морено, – примерно 25500 дивизионеров оказались временно или постоянно удаленными от сражений. Из каждых двоих один заплатил жизнью, здоровьем или свободой за свое участие в дивизии. Согласно испанским источникам, дивизия нанесла врагу потери в 49300 человек, то есть потери Красной Армии относились к потерям Голубой Дивизии в пропорции два к одному. Но, – добавляет Морено, – эти цифры надо принимать с осторожностью (С. 312).

Только половина погибших – продолжает он, – была официально захоронена; остальные погребены в безымянных братских могилах. Только в 1995 г. было подписано соглашение о концентрации останков погибших на немецких кладбищах Павловска и Новгорода. Испания обязалась заплатить за это 37,3 миллиона песет с 1996 по 1998 год и 616000 песет ежегодно начиная с 1999 года. Дивизионеры погребены в Павловске (727 человек), в Местелеве (540 человек), в Райколово (300 человек); часть погребений застроена (в Григорово) или занята сельскохозяйственными посевами (в Райколово), и несмотря на соглашение между Аснаром и Путиным в мае 2001 г., это очень затрудняет эксгумацию.

Пропавшими без вести считались те, кто не вернулся. Но с середины 1950– х годов, после составления более точных списков погибших, практически уже нельзя говорить о пропавших без вести, – считает К. Морено. До публикации списков вернувшихся на «Семирамисе» было несколько сот дивизионеров, относительно которых не было ничего известно. Лишь к концу пленения появилась косвенная информация от репатриированных. Поскольку в течение многих лет о них ничего не было известно, некоторые, считавшиеся погибшими, оказались живы, а те, возвращения которых ожидали, оказались умершими, это принесло много горя. Были женщины, убежденные в том, что их мужья не вернутся, и соединявшие свои судьбы с другими. Так, например, двое репатриированных встретили своих жен замужними (обе оказались в Аргентине), а жена третьего соединила свою судьбу с ранее вернувшимся сержантом, которого она предпочла без вести пропавшему. В любом случае – говорит Морено, – после прибытия «Семирамиса» осталось очень мало дивизионеров, о судьбе которых ничего не известно; речь идет о нескольких индивидах, о которых забыли с течением времени (С. 314–315).

В 2003 г., после того как мы выступили в Институте Сервантеса в Москве с лекцией о судьбе испанских военнопленных и интернированных в СССР, основанной на приведенном выше материале, мы получили от испанской исследовательницы Хосефины Итурраран, прибывшей в СССР в составе испанских детей в 1937 году, ряд дополнительных сведений, относящихся к рассматриваемой нами проблеме. В частности, речь идет о представленном Союзом ветеранов Голубой Дивизии (Hermandad de la Division Azul) по просьбе корреспондентки газеты «El Pais» Пилар Бонет и Хосефины Итурраран списке испанцев, погибших в советских концентрационных лагерях.