Грустная девочка - Александра Флид

Почему они с Иреной отказались от поездки к морю, которую ему предложили в качестве рождественского подарка? Да, все верно. В их семье пять человек, а номер рассчитан только на двоих. Они могли бы взять с собой Диану, поскольку она еще совсем малышка, но вот Софию и Филиппа поместить было бы некуда. Он остановился прямо посреди тротуара, и шедшая позади него дама недовольно охнула, обходя его стороной. Можно было забронировать другой номер за свой счет, ведь не обязательно же ограничиваться только тем, что предоставила авиакомпания. Филипп и София могли бы спать даже в другом корпусе – мальчик очень самостоятельный. Был самостоятельным. Если бы они догадались снять еще один номер и потратить немного денег, то сейчас он был бы живым, а не мертвым.

А ведь их еще можно было бы отправить вместе с матерью Ирены – тогда они прибыли бы в дом бабушки и дедушки немного раньше. Конечно, теща не слишком любила его племянников, считая, что они повисли на шее ее драгоценной дочери, но она бы сумела довезти их в целости и сохранности. По крайней мере, с ее автобусом ничего не случилось. Если бы они поехали с ней, то Филипп сейчас не лежал бы в морге, а у Софии на руках остались бы все десять пальцев.

И почему нужно было нанимать такую тесную машину? Возможно, если сидения были бы просторнее, то места хватило бы всем. Они могли бы по очереди брать колыбель на колени, а для Софии можно было бы захватить маленький стульчик и посадить ее между передней парой сидений. Где были эти полезные мысли тогда?

А еще можно было бы отказать жене хоть раз в жизни – сказать ей, что на самом деле ее родителям нечего делать в доме его отца и матери. Зачем эти странные встречи, от которых нет ни капли тепла? Нужно было не бояться ее слез, а просто все ей объяснить. В конце концов, она и так постоянно плачет.

Теперь перед ним неожиданно открылись десятки вариантов, воспользовавшись которыми, он мог бы спасти жизнь Филиппа.

Больше никто не будет доводить его до полного бешенства своими шутками. Больше не с кем будет играть в шашки по понедельникам. Никто больше не будет баловать Софию дешевыми конфетами и остатками цветной бумаги. Им придется выбросить его одежду и перестать откладывать деньги на велосипед. Оставалось положить в копилку еще совсем чуть-чуть, и они смогли бы купить ему настоящий двухколесный велосипед для взрослых. Они ждали весны – когда со всех дорог сойдет снег. Надо было хотя бы сказать ему об этих планах, может быть, тогда он перестал бы считать, что его не любят.

На центральной площади появились еще не все таксисты, и Шерлок встал рядом с первой машиной, пытаясь объяснить, куда он хочет попасть. Взгляд упал на злосчастную вывеску, с которой улыбалась сладко-приторная девица с идеально завитыми волосами. Будь оно все проклято. Из-за этой дешевой и пошлой вывески они заставляли Филиппа приходить сюда каждый день и выметать чужие волосы под колкие замечания дамочек и подзатыльники парикмахеров.

Будь оно все проклято. И они с Иреной тоже.

Это было удивительно и даже больно, но Ирена не сразу поверила ему. Вначале ей показалось, будто он шутит, но когда он ясно дал понять, что Филиппа действительно больше нет, она упала в кресло и заплакала. Мать и отец ничего не говорили – они просто закрылись в своей спальне, оставив других наедине с этим горем. Родители Ирены почти сразу уехали в свой дом, а он, не успев пообедать или переодеться, решил отправиться назад, пока София не пришла в себя. Кто знает, может быть, сейчас она уже проснулась и увидела вокруг себя незнакомых людей. Чужая кровать, чужие лица, незнакомое тело – ей придется заново познавать саму себя, привыкать к несколько ограниченным возможностям. Он должен быть рядом с ней, когда она откроет глаза.

Было решено, что в эти дни Ирена должна пожить у его родителей, пока он был занят улаживанием формальностей с похоронами. Он также хотел сам забрать Софию домой и подумать о том, что делать дальше. От слова «подумать» у Шерлока возникло желание рассмеяться, хотя ему было вовсе не до веселья. Он закрыл за собой дверь и уехал, надеясь, что в больнице ему не добавят плохих новостей.

София не говорила с ним ни после пробуждения, ни даже оказавшись в своей комнате. Ее разрешили забрать домой уже на следующий день. Обошлось без детской больницы, и Шерлок старался радоваться хотя бы этому. Однако она продолжала молчать, а когда он пытался обнять ее или взять на руки, малышка отстранялась, словно его прикосновения были неприятны ей. Это продолжалось слишком долго – на похоронах и в последующие дни она не проронила ни слова.

Он и Ирена словно перестали для нее существовать. Это произошло именно в тот момент, когда они оба так старались найти способ облегчить ее боль или хотя бы пробудить в ней интерес к жизни. Только тогда до него вдруг стало доходить, как мало ему известно о ребенке.

Ирена предложила приготовить любимую еду Софии, и они тут же поняли, что не знают, каким блюдам она отдавала предпочтение. Они не знали, каким был ее любимый цвет, а потому не смогли купить красивую одежду. Никто из них понятия не имел о ее мечтах, интересах и маленьких радостях. Закрытая, замкнутая и отрешенная, София стала неприступной крепостью, которую невозможно было взять ни штурмом, ни измором. Рождество осталось позади, наступило затишье перед Новым годом, а в их доме воцарилась пугающая тишина.

Он часто просыпался по ночам от пугающих снов, в которых вновь и вновь видел собственными глазами эту аварию. Автобус, который скользит по дороге, легковой автомобиль, едущий навстречу, переворачивающаяся гора, состоящая из металла и стекла, и люди… люди, которых бросает из стороны в строну. Их тела ударяются о поручни, металлическую обшивку, соседние сидения. Эти тяжелые и неповоротливые тела, облаченные в толстую зимнюю одежду, падают друга на друга и сминаются в страшной давке, а автобус все скользит по дороге, только теперь на боку. И где-то у самых задних сидений кричит маленькая девочка, которая осталась без брата.

Совсем одна. Никого из взрослых нет рядом, и никто из пассажиров не знаком с ними лично. Некому сказать, где живут ее опекуны. Если кто-то и может показать их дом, то пользы от этого немного – все равно он пустует. А Филипп истекает кровью, лежа на замерзшем асфальте, с переломанным позвоночником и сотрясением мозга. И, возможно, он был еще жив, когда София оказалась рядом. Когда люди забирали их в больницу, он был уже мертв, но она-то, она была все еще в сознании. Она отбивалась и кричала. Как сказал врач? «Как дикое животное». С раздробленным мизинцем, с ушибленными ребрами и рассеченной бровью. С кровоточащей десной, из которой еще торчали осколки зуба.

Шерлок просыпался от ее криков и долго смотрел в темноту, понимая, что все это уже позади. Тело Филиппа предано земле, а София спит в своей комнате, все позади. Нужно жить дальше.

На второй день после того, как они похоронили Филиппа, он понял, что София тоже умирает. В первый день, когда он привез ее домой, она ела с большой неохотой. Потом ее можно было накормить лишь силой. Дальше она перестала есть и пила воду только когда о начинал настаивать.

Это должно было произойти – кто-то должен был нарушить ее молчание. К сожалению, таким человеком оказалась Ирена. Наверное, ей надоело, что дом превратился в усыпальницу, что Диане нельзя было топать, кричать и смеяться, потому что София не могла выдержать громких звуков. Дом стал тем самым адом, в котором жили племянники после того, как родилась Диана, но Ирена, почему-то отказывалась жить в этом кошмаре.