Про меня - Елена Колина

Санечка кивнул:

– Да, хочу.

– За то, что я на тебе женюсь, ты сейчас что-нибудь съешь, – сказал Санечка.

– Бе-е, – протянула Катька.

– Что ты хочешь? – Санечка спрашивает небрежно, просто чтобы забросить удочку, не клюнет ли, вдруг Катька скажет «хочу суп», или «хочу кашу», или «хочу апельсин».

Только Санечка может ее накормить.

Вика сердится, кричит. «Давай, ешь!» Санечка не сердится и не говорит нежных слов, но он так старательно варит кашу, так тщательно чистит апельсин, каждую дольку, что даже стыдно смотреть, словно это не каша или апельсин, а объяснение в любви.

Раньше он всегда был такой беспомощный, все вокруг него крутились, а теперь он сам варит кашу, никому не доверяет.

Элла говорила, что мужчины любят сильных женщин. Иногда мне кажется, что Санечка полюбил Катьку во время болезни. За то, что Катька оказалась сильной – она ни с кем не хочет разделить свой страх.

Или он всегда любил, только я не знала?

Раньше мне все это было важно, а теперь нет. Мне совсем не интересны их отношения – зачем мне это знать, я же ребенок.

– Хочешь ли ты взять в мужья Санечку? Обещаешь быть ему хорошей женой, в горе и радости, в болезни и здравии?

Катька сказала:

– Да, хочу, обещаю. – Она очень счастливая и очень красивая, ей идет смешной цветастый платочек.

– Я объявляю вас мужем и женой, – сказала я.

Катька надела Санечке обручальное кольцо, Санечка надел кольцо Катьке, она повертела рукой перед собой.

– Катьке это важно, она еще маленькая, – подначивающим тоном сказал Санечка.

– А ты что, только для меня?! Тогда мне не надо! – возмутилась Катька.

– Конечно, для тебя, – улыбнулся Санечка, – я могу жить с тобой и во грехе.

Катька покраснела, попыталась стянуть с пальца кольцо, у нее не вышло, и она бросила в Санечку салфетку, засмеялась.

Молодец Санечка. Мы с Катькой не любим трогательных сцен, чтобы в глазах щипало.

У меня было задание на лето: история русского театра, школьного и светского, современная западноевропейская режиссура. И философия – Паскаль, Юм, Ницше, Кант.

Но я ничего не сделала. Я читаю сказки. «Красную Шапочку», «Белоснежку», «Дикие лебеди», «Огниво», прочитаю и начинаю сначала. Мне нравится про принца на белом коне, дровосека, солдата… мне нравится, что они в самый страшный миг приходят и спасают. Я хочу, чтобы они пришли и спасли нас.

– А у меня для тебя подарок.

Катька протянула Вике «Справочник фельдшера».

– Почему справочник фельдшера, я же врач, – недовольно сказала Вика и, подумав, добавила: – Заслуженный врач.

– Будешь каждый день учить по три слова, чтобы твой критик тебя не раскрыл. Выучи сегодня слово «иссиканция», сможешь блеснуть, – предложила Катька.

– Нет такого слова, – подозрительно сказала Вика.

– Есть, – уверяла Катька, – это когда на операции неожиданно нужно иссечь часть организма.

– …Ой, мне звонят – критик! Тише! – закричала Вика.

Вика так долго говорила с критиком, что Катьке надоело ждать, и она вдруг приподнялась и закричала в телефон:

– Скорее в родилку! Раскрытие на два пальца!

Вика растерянно смотрела на нее, и Катька взяла у нее трубку и строго ответила Викиным голосом:

– Позовете, когда будет на четыре!.. Следите за шейкой.

Согнувшись пополам от смеха, Вика показывала знаками – не буду больше с ним разговаривать, заканчивай разговор сама.

– Простите, ее в родилку вызвали, у нас тут раскрытие уже на пять пальцев. Она вам перезвонит после родов, – низким отрывистым голосом измученного врача из советского кино сказала Катька.

Отдала Вике телефон, задумчиво повертела перед собой растопыренной рукой, полюбовалась обручальным кольцом и пробормотала: «Интересно, бывает раскрытие на пять пальцев?»

И вдруг встала с кровати и забегала, закрутилась вокруг Вики.

– Ляг скорее, ты устанешь, – испугалась Вика, но Катька махнула рукой: – Отстань!

Катька изображала толпу студентов на обходе. Топталась на месте на полшага сзади, забегала вперед, почтительно заглядывала Вике в глаза и как будто записывала назначения в историю болезни. Одна играла целую толпу восхищенных студентов.

– С этой роженицей что делать?.. Все не рожает и не рожает. – Катька показала на меня. – Закапать ей капли в нос? Что вы говорите?! Это же просто новое слово в гинекологии!.. Ну спасибо вам, без капель в нос она бы не родила. Ой, а это у нас сложный пациент – мужчина. Что вы ему назначите? Валерьянку?.. Сестра – быстро один кубик валерьянки!

Катька очень талантливая актриса – так сыграла этюд «обход врача», что Вика поневоле сыграла врача. Она вдруг как-то приосанилась, принялась важно поглядывать вокруг и действительно стала похожа на врача, окруженного студентами, которые ловят каждое ее слово. Только по-настоящему талантливый актер может так убедительно сыграть, чтобы вовлечь непрофессионала в предлагаемые обстоятельства.

– Идиотка, – простонала Вика, вытирая слезы.

– Это ты идиотка, – немедленно отозвалась Катька.

Вика придет днем, а потом еще раз вечером, они с Катькой будут разговаривать до утра. Есть кое-что, чего я не понимаю, – о чем они всю ночь разговаривают? Они давно вместе как один человек, влились друг в друга как две реки, у них каждый миг разделен. Все друг про друга знают и все равно сидят ночами, разговаривают, – чтобы все-все-все друг про друга знать?..

Вика такая большая, сильная, сердитая – Зверь, а Катька маленькая, тоненькая, в этом своем смешном цветастом платочке. Когда Катька не видит, Вика смотрит на Катьку жалким взглядом, как будто думает: «Ты большая, сильная, а я маленькая, не бросай меня!» Как будто она не Зверь, а потерявшийся ребенок.

Санечка тоже иногда смотрит на Катьку жалким взглядом, как будто думает: «Ты большая, сильная, а я маленький, не бросай меня!»

Мой преподаватель из университета рассказывал: одного очень старого священника спросили: «Святой отец, вы пятьдесят лет принимали исповеди, что вы узнали о человечестве?» Он знаете что ответил? Он сказал: «Я узнал, что взрослых людей не бывает». Это значит – не только я ребенок, и Санечка ребенок, и Вика, особенно когда так несчастны.

…Катька вышла из образа «толпа студентов на обходе», легла в постель, свернулась калачиком, сказала:

– А где Санечка?

У Санечки лживый голос, лживый взгляд.