Иван Московский. Первые шаги - Михаил Ланцов

Хан ошибся в своих оценках. Сильно. Люто. Бешено. И понял он это сразу после того, как возле его юрты стали бить в землю чугунные ядра «саламандр». И часто так! Очень часто! Дюжина орудий открыли огонь на пределе скорострельности – то есть выплевывая по четыре ядра каждую минуту. Итого – сорок восемь ядер в минуту. Разброс, конечно, большой, но и юрта хана была немаленькой.

Минуты не прошло, как это степное жилище обрушилось, погребая под собой людей. Впрочем, «саламандры» не прекратили обстрел, продолжая работать по участку, где мельтешили люди и кони.

А пехота тем временем выступала от угловых бастионов к мосту. Прошли. Выстроились в три коробки. «Саламандры» замолчали. Заиграли волынки. Ударили барабаны. И вся рать, исключая раненых и базовый гарнизон крепости, двинулась вперед под развевающимся красным знаменем с золотым львом.

Большие красные щиты с золотыми львами. Длинные пики. Мерный шаг и действующая на нервы музыка. Ритмичная. И пугающая. Да еще и падение юрты хана добавило огонька. Это был символ его власти. Ставка. Олицетворение. И вот теперь он пал. Вместе с войском, которое в этот момент очень отчетливо проявило свою природу. Степные пастухи, собранные на войну, так и остаются пастухами. В то время как Ваня своих селян за два года непрерывной подготовки выдрессировал изрядно. Они уже и не представляли себя землепашцами и хлеборобами. Нет. Они все как один воспринимали себя равными ратникам конным. А учитывая то, что они уже разбили несколько конных ратей, то и как бы не выше.

Боя не получилось.

Татары, деморализованные двумя тяжелыми поражениями подряд, энергично отходили, разбегаясь во все стороны. Бросая обоз и прочее имущество. А в юрте, под тяжелым войлоком, кто-то шевелился. Живой, верно. Поэтому, когда войско княжича подошло к ставке, ему удалось взять не только богатую добычу, но и… самого хана. Тот обнаружился без сознания. Остальным тоже досталось. Все-таки не палатка, а юрта. Но сморило удушьем их не так сильно. Впрочем, сопротивляться они все равно уже не могли. Так их и принимали, по одному, связывая и оттаскивая в сторонку. Всех приближенных хана. Они ведь там как раз сидели и обсуждали традиционные для Евразии вопросы: «что делать?» и «кто виноват?».

Убедившись в том, что татары действительно ушли, княжич собрал трофеи, похоронил павших и отправился в низовье Волги. Имея при том главной целью не столько столицу Большой Орды Сарай-Берке, сколько Хаджи Тархан. Почему? Так вестимо. Крупный невольничий рынок там был. Не чета тому, что в Кафе, но тоже очень значимый. И торговали там людьми, которых удавалось украсть или каким-либо еще образом захватить на севере – в землях Руси.

Время для удара подходило более чем. До ледостава можно было завершить кампанию и зазимовать в низовьях Волги, а весной, по открытой воде, вернуться с богатыми трофеями. Тем более что хан Ахмат захвачен. Как и большая часть лидеров Большой Орды. Кто-то, конечно, ушел, кто-то погиб, но в любом случае – степь оказалась обезглавлена. А значит, организованного сопротивления не будет.

Однако, добравшись до Нижнего Новгорода, Иван Иванович с удивлением обнаружил тут митрополита Феофила. Того самого, что совсем недавно был архиепископом Новгорода и Пскова. После осеннего кризиса 1471 года другого кандидата в руководство Церковью всея Руси подобрать просто не удалось.

– Отче, я рад тебя видеть, – произнес Ваня, – но, признаться, немало удивлен. Зачем ты здесь?

– За тобой.

– За мной?

– Сын мой, послушай… – начал было говорить Феофил, но замялся, явно не зная, с чего начать.

– Я весь внимание. Беда какая-то случилась?

– Случилась, – нехотя кивнул он. – Я не знаю, с чего начать…

– С начала.

– Хм, – усмехнулся митрополит. – Тебе нужно вернуться в Москву.

– Зачем?

– Измена. Твой дядя задумал взять престол в свои руки. Борис Васильевич.

– Бред, – покачал головой Ваня. – Зачем ему это? Его же никто не признает. Да и отец мой в силе и полон здоровья.

– Думаю, что для тебя не секрет, что священники ныне на Руси тебя не любят. Много бед ты им принес.

– За дело.

– За дело, – согласился митрополит. – Я и не спорю. Потому и пришел.

– Допустим. Расскажи порядком, что произошло?

– Хоть ты и старался удержать в тайне, но кто-то проболтался, будто ты желаешь взять в жены латинянку, да и отца своего к тому подбиваешь. Вот посольство в Рим и отправил. Из-за этого сильно разозлились те, кто не принял и не разделил ссору отца твоего с Константинополем…

– И они решили сменить Великого князя?

– Да. Вас с отцом после захвата престола они планировали предать анафеме, а меня заточить в монастырь, где тихо и заморить. Борис Васильевич устраивает всех. Он готов взять в жены Софью Палеолог. Он готов к покаянию перед Вселенским Патриархом. Более того – он уже тайно получил ярлык на Великое княжение от хана Ахмата, через что в битве должен был предать своего брата – твоего отца. До нее не дошло, но ярлык получен загодя, и Ахмату он союзник. Даже король Польши и Великий князь Литовский Казимир и то благоволит Борису Васильевичу. Если, конечно, тот вернет Новгороду былую независимость. Твой дядя очень удобен для всех враждебных тебе сил.

– Но он не может принять престол. Между ним и отцом стоим я и Юрий Васильевич.

– Ты думаешь, что его это остановит? – горько усмехнулся митрополит. – Когда я получил известие о том, что ты разгромил хана Ахмата и пошел в низовье Волги, я ни дня более не оставался в столице. Это было смерти подобно.

– Почему? – немного нахмурился Ваня. – Ты разве с этой греческой партией открыто ругался?

– Ваня… Ваня… Неужели не понимаешь?

– Видимо, не о том думаю. Расскажи.

– Меня считают твоим человеком. Не твоего отца. Нет. Твоим. А это приговор.

– Подворья и мастерские… – тихо, с налетом ужаса, произнес княжич.

– Их трогать не станут. Они ведь курица, несущая золотые яйца.

Наступила долгая пауза, в ходе которой Иван Иванович долго вышагивал, обдумывая. Ситуация опять выходила из-под контроля. Не доверять Феофилу у него не было резонов. Тот четко обозначил свои интересы. А значит что? Правильно.

Беда. И не факт, что его отец еще жив. Да и анафема – та еще засада. Ведь кроме совершенно не интересующих Ваню аспектов спасения души, она освобождала и от клятв, данных ему другими людьми. Как в такой ситуации поведут его воины? Пойдут ли за ним?

Ваня обернулся, сел на траву и окинул взором расположившихся около стругов людей. Ничто не выдавало беспокойства и волнения. Из обыденной картины выбивались только два больших ворона, сидящих на мачте струга. Эта парочка увязалась за княжичем от Алексина. Им понравилось кормиться вареным мясом с его рук. Но только с его. Почему-то других людей они не признавали и побаивались, держась дистанции. Более того, их приручение даже стало прогрессировать – они уже давали погладить себя и немного поиграть. А иногда и сами садились к нему на плечо.