Победитель троллей - Вильям Кинг

Но Феликс знал, что это не подлинная радость, ведь он часто так чувствовал себя после очередной битвы. Он знал, что скоро его торжество сменится унынием и чувством вины — но это будет позже. А пока он торжествовал, и, странное дело, ему стали нравиться сражения. Жестокость и ярость пробуждали в нем темную часть его натуры, которая обычно была скрыта даже от него самого. Он почти что понял всех тех, кто следует за Богом крови, Кхорном, требующим кровопролитий, битв и побед. И нет в мире ничего выше собственной души.

Эта мысль поразила его. Феликс вдруг подумал, что так он вступит на путь порока. Видимо, все, кто посвятил себя Павшим Силам, начинали именно так, пестуя свою темную сторону. Но он понимал всю возможную опасность и поспешил отбросить эти мысли.

Готрек остановился, приглядываясь к следам в грязи. Может быть, рассуждал Феликс, битва чересчур поразила его воображение. Может быть, именно поэтому Готрек и превратился в изгнанника, и каждое сражение служит настолько же удовлетворению его потребностей, сколько и искуплению грехов? Зачем же еще кто-нибудь отважится последовать по этой мрачной дороге, если не ради битвы?

Видимо, истинные побуждения Готрека были менее достойны и драматичны, чем он их ему представил.

Феликс вздохнул: этого он никогда не узнает. Гном оставался чужд ему, он был созданием иного общества с иными принципами морали, даже с другим восприятием мира через другие органы чувств. Он засомневался в том, что сможет когда-нибудь понять Готрека. Каждый раз, когда он приближался к разгадке его натуры, это понимание ускользало от него. Гном был совсем иным существом — более сильным, каким Феликс и не мечтал даже стать, и менее восприимчивым к боли и тяжестям.

Может быть, поэтому Феликс и пошел за ним, полный обожания и желания уподобиться своему кумиру? Разумеется, его жизнь была бы сейчас совсем другой, если бы он не поклялся тогда на пьяной вечеринке последовать за Победителем троллей. Может быть, он был бы счастливее? Но, с другой стороны, он бы никогда не увидел и половины того, что пришлось ему повидать — хорошего и плохого. В ту пору Победитель, подобно демону, перевернул его жизнь и вверг во тьму.

Он осторожно стал спускаться со склона, чувствуя острые камни сквозь кожаные подошвы. Спустившись в долину, он тоже увидел то, над чем, казалось, раздумывали Готрек и Кэт. Дорога раздваивалась. Возле правого ответвления был знак — не привычный каменный символ, указывающий главную имперскую дорогу, а простая табличка, вырубленная из ствола дерева. Феликс прочел ее.

— Через пару часов мы будем во Фленсбурге, — сказал он.

— Если Фленсбург все еще существует, человечий отпрыск, — заявил Готрек и плюнул.

— Хотела бы я быть такой же храброй, как ты, Феликс, — сказала Кэт.

Феликс изучал открытую прогалину. Деревья стали здесь пореже, и много пеньков свидетельствовало о вырубке. Вокруг них росла трава и пробивалась молодая поросль. В воздухе отчетливо пахло свежей древесиной. Где-то вдалеке ему послышался шум воды. А над их головами сквозь сплетенные ветки виднелось чистое голубое небо. Однако далеко на востоке собирались мрачные грозовые облака. Эти тяжелые свинцовые тучи, похожие на серые горы, медленно приближались. Еще один плохой знак.

Он поглядел на девочку. Ее покрытое сажей лицо было серьезным.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что хочу быть такой же смелой, как и ты.

Он рассмеялся. Открытость и искренность ее желания тронули его.

— Я совсем не храбр.

— Нет, ты храбр! Ты так смело дрался с этими зверями, как герой из сказок.

Он попытался представить себя одним из героев саг, которые любил в детстве, Сигмаром или Освальдом. Но почему-то не получалось. Он слишком хорошо себя знал. Эти люди походили на богов и были совершенны. На самом деле Сигмар и стал потом богом, божеством-покровителем созданной им Империи. Такие люди не знают сомнений или страха.

— Я просто испугался и сражался, потому что боялся умереть. Я вовсе не храбрый. Вот Готрек — храбрец.

Она согласно закивала головой.

— Он, конечно, храбрец, но ты тоже. Вы испугались, но все равно дрались с ними. Именно поэтому вы и храбрые.

Она была совершенно серьезна. Феликс смутился и немного покраснел.

— Никто не говорил мне ничего подобного раньше.

Она отвернулась и надулась, думая, что он смеется над ней.

— Все равно я так думаю. И не важно, что никто раньше этого не говорил.

Он расправил плечи и покрепче затянул свой рваный плащ. Странно, но он привык представлять Готрека как героя поэмы, той самой, которую он собирался написать после смерти Победителя. А себя он никогда не воспринимал как ее часть — скорее как стороннего наблюдателя, летописца чужих подвигов, чье имя даже не будет упоминаться в тексте. Но слова девочки все изменили. Может быть ему следует отвести и себе немного места в этой балладе?

«Сага о Готреке и Феликсе». Нет, «Мои путешествия с Готреком», написано Феликсом Ягером. Он представил себе кожаную книгу, отпечатанную безупречным готическим шрифтом в одной из типографий его отца. Разумеется, она будет написана на рейкшпиле — самом популярном языке. Классический слишком тяжел, его понимают только ученые законники и священники. Может быть, эту повесть прочтут во всем Известном мире? Он даже может стать популярен, как Детлеф Зирк или сам Таррадаш.

Он опишет все их приключения. Уничтожение шабаша ведьм в Таинственную ночь, борьбу с наездниками на волках в землях Порубежных Князей и все события, приведшие к уничтожению форта фон Диела. Их путешествия по темным Низовьям мира, их сражения с Рогатыми…

Феликс подумал о том, как опишет сам себя в этих историях: разумеется, он будет храбрым, преданным, скромным. Но реальность мгновенно разрушила его мечты. Храбрым? Может быть. Он иногда бесстрашно встречался лицом к лицу с опасностями. Преданным? Если он останется до конца с Победителем, то, несомненно, станет таким. Скромным? Но как же можно быть скромным и описать себя в историях о другом человеке? Может быть, это не очень удачный замысел. Он должен подождать и подумать.

— Но если ты не герой, а Готрек герой, то почему ты путешествуешь с ним?

— Почему ты задаешь такие сложные вопросы, малышка? — спросил Феликс, надеясь, что Готрек его не слышит. Победитель шел далеко впереди них, погруженный в собственные раздумья.

Это был действительно трудный вопрос, признался Феликс. Почему он следует за Победителем троллей? Самым простым ответом была клятва, данная им в тот вечер, когда Готрек вытащил его из-под копыт имперской конницы. Феликс был достаточно честолюбив, чтобы сдержать данное слово, и к тому же чувствовал себя обязанным гному жизнью.

Поначалу и в течение долгого времени он именно так и думал, но теперь у него появились другие мысли. Гном привил ему вкус к приключениям, к тому, чтобы увидеть дальние страны и темные дела. Дела, которые были интересны для него и возбуждали его воображение. Он бы мог остаться дома и превратиться в зануду-купца, как его брат Отто. Но именно этого Феликс никогда не хотел и сопротивлялся такой судьбе, как мог. Участие в обреченном странствии Готрека стало для него поводом осмелиться и покинуть Альтдорф. Но, с другой стороны, сбылась и его собственная мечта уйти куда-нибудь. И с той поры он жил странной необычной жизнью, которая ничем не отличалась от жизни сказочных героев. Он уже не мог представить себе, что бы стал делать, если бы покинул Готрека. Феликс уже не был способен вернуться к прежнему образу жизни.