Серые ублюдки - Джонатан Френч

Но ничто не длится вечно.

– Так что? – спросила Блажка сквозь отрыжку. – Зачем мы здесь собрались?

Шакал мотнул головой, глянул на каждого поочередно, всмотрелся в их выжидающие лица. Он сделал последний глоток из кувшина и отставил его в сторону, наклонился вперед и уперся локтями в колени. Глубокий вдох, который должен был помочь ему сказать простые слова, застыл у Шакала в груди.

Внизу, во дворе к воротам тоннеля приближался свин. На нем сидели двое. Один из них крепко обхватил рукой второго, и, хотя обе фигуры были знакомы, видеть их вместе было пугающе странно. Даже неестественно.

Колпак и Синица.

– Куда, мать его? – выругался Шакал, с трудом поднявшись на ноги и сбросив кувшин вниз.

– Шак!

– Брат, ты что?..

Не обратив внимания на возгласы друзей, Шакал схватился за тальвар. У него не было времени собирать оружие, да он и не смог бы сейчас зарядить арбалет. Ему нужно было только добраться до Колпака раньше, чем он войдет в тоннель. Ринувшись бегом по стене, Шакал сбил сопляка-караульного с ног. По лестнице он бежал, перескакивая через ступеньку, а достигнув середины, спрыгнул вбок, чтобы приземлиться точно в грязь. Колпак был уже почти у стены, и Шакал устремился наперехват. Заскользив перед входом в тоннель, он вытащил тальвар, сбросив ножны на землю. Колпак натянул поводья и остановился. Его лицо, разумеется, ничего не выражало, но Шакал смотрел не на него.

Синица сидела на варваре поникшая, потупив взгляд. Когда свин остановился, она медленно подняла глаза, будто внезапное появление Шакала не вызвало у нее никакого интереса. Какой бы она ни видела свою судьбу в руках похитителей, Синица была к ней равнодушна.

– Ты что делаешь, Колпак? – с вызовом спросил Шакал.

– Увожу ее, – ровным голосом ответил Колпак.

– Куда?

Мертвенные глаза на лице Колпака не моргали. Черт, да и моргал ли он вообще хоть когда-нибудь? Ответа не было.

– Куда?!

Свин Колпака завизжал и отпрянул от гневного крика Шакала, но сидевшие на нем не отреагировали.

По-прежнему без ответа.

Сквозь горячую пульсацию крови в ушах Шакал услышал, что Овес и Блажка подошли к нему сзади. К его предплечью протянулась рука, он не знал, чья именно, но он резко отстранился.

– Стой где стоишь, Колпак, – удалось Шакалу процедить сквозь стиснутые от ярости зубы. Он опустил тальвар и решительно прошагал мимо свина.

– Не дайте ему уйти! – прокричал он через плечо.

Шакал распахнул дверь зала собраний и бурей ворвался в общую комнату, едва замечая сопляков-дневальных. Через пустую комнату голосования прошел к своему месту. Схватил топор со стола и запустил его в пень позади места Ваятеля, и в мгновение, когда лезвие вонзилось в дерево, пень возвестил о сделанном Шакалом выборе.

Атмосферу за столом пронизывали противоборствующие течения. Отяжелевшие веки нависали над стиснутыми челюстями, руки с поникшими плечами резво барабанили пальцами по столешнице, одни кувшины быстро осушались, другие стояли нетронутыми. Никто не смотрел ни на пустое место Обхвата, ни на занятое место Шакала. Взгляды либо впивались в поверхность стола, либо косились на Ваятеля.

Копыто выживало благодаря распорядку. Упражнялось в езде, ходило в патрули, защищало лагерь, тренировало сопляков. Все это выполнялось в строгой последовательности, день за днем. Накатит неотвратимый хаос, если пренебречь хотя бы одной из мелких задач, которые удерживают однообразное существование от зарождающегося безумия. Уль-вундулас требовал бдительности, твердости и непоколебимой выдержки. И все же эта земля преподносила испытания. Голод, набеги орков, Предательская луна – все это случалось внезапно, и опасности копыто должно было отвечать так же неизменно, как и в спокойное время. Угрозы нужно было встречать быстро и решительно. Жестоко. Только так можно было выжить в Уделье.

В последнее время строгий уклад жизни Серых ублюдков часто нарушался. Гарсия. Батайят. Штукарь. Синица. Смерть Обхвата. И копыто не отвечало достаточной готовностью. Прочную основу режима сотрясали события, но Ваятель не позволял отвечать привычной силой. Его чума более не была заразной, но его коварство передалось всем.

Шакал видел это по своим братьям. Все были полны неуверенности, и все же продолжали смотреть на вождя, ожидая ответов, хотя каждое его слово становилось очередным камнем на могиле Серых ублюдков.

Но Шакал решил, что вождь ему больше не указ. Хватит.

Хватит выдумывать тайные уловки, хватит заговорщически перешептываться, хватит искать поддержку. Шакал никому не рассказал о своем намерении. Его лишили этого шанса. Но и себя Ваятель нечаянно лишил своего самого большого преимущества. Его попытка избавиться от Синицы не оставила Шакалу иного выбора, поэтому у вождя больше не было времени, чтобы укрепить власть. Вызов был брошен, и ни одна из сторон не могла больше интриговать, чтобы получить поддержку братства.

Шакал всецело доверял Овсу и Блажке и был уверен, что Гвоздь сдержит слово. Иначе зачем бы ему было затевать тот разговор? Гвоздь не настолько хитер, чтобы заманить Шакала в ловушку, иначе он выдал бы свою ложь, и слишком упрям, чтобы отказаться от своего решения. Единственной настоящей загадкой оставался Мед. На его выбор повлияет привязанность к Блажке, но он всего лишь год назад вышел из сопляков и мог еще воспринимать Ваятеля как грозного, абсолютного правителя. Но стоило надеяться, что его стоячий стручок возобладает над детским страхом.

Шакал расслабился и выжидал.

– Был брошен вызов, – начал Ваятель, торжественно объявляя о том, что все и так знали. – Шакал бросил топор против моего решения избавить наше копыто от пленницы из Рогов. Его право как члена Серых ублюдков – озвучить свои доводы.

Шакал поднял глаза на вождя, скрывая озадаченность. Неужели Ваятель действительно истолковал вызов Шакала неверно? Или он давал ему шанс отказаться от более серьезного шага?

Хрен там.

– Я бросил топор против вас, Ваятель, – проговорил Шакал мрачным тоном. – Против того, что вы сидите на своем месте.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

– Думаешь сам на него сесть, малец? – пробормотал вождь звучным голосом.

– Да.

Мелочник вскочил на ноги с топором в руке. Сердито глянул на Шакала через стол и, вскинув жилистую руку, махнул ею вниз, всадив топор в столешницу – в знак поддержки нынешнего предводителя. Когда кубки и кувшины вздрогнули от удара, больше никто не шелохнулся.

– Похоже, не все хотят слушать твои доводы, Шакал, – позлорадствовал Ваятель.

Мелочник стоял, кипя от гнева. Шакал не обращал на него внимания и оглядывал сидящих за столом.

Мед был явно встревожен, что не предвещало ничего хорошего. У Хорька слегка отвисла челюсть. Шакал подумал, что бывший Скабрез пришел в отчаяние, боясь снова потерять копыто. Сидящий на своем месте Овес будто стал даже крупнее прежнего, и его решимость росла перед лицом кризиса. Блажка сохраняла привычную угрюмость, а Гвоздь демонстрировал почти враждебность. Но гнев его был направлен на Ваятеля. Каждое слово, слетавшее с уст вождя, словно испытывало на прочность его терпение. На дальнем конце стола, уединившись в тишине и полумраке, пугающей статуей сидел Колпак.