Батарея держит редут - Игорь Лощилов

– Ваше превосходительство! Позвольте вам представить нашего отважного агента, который все это время находился в крепости и снабжал нас чрезвычайно ценной информацией. Благодаря ей нам удавалось принимать правильные решения...

– Благодаря информации?

– И ей тоже...

Паскевич недоуменно передернул плечами и кивнул. Но его недоумение быстро исчезло при виде этого самого агента. К нему приблизилась девушка в золотистом парчовом платье, с высокой по моде прической и сделала изящный реверанс. В одно мгновение вернулись навыки дамского угодника, Паскевич вскочил с места и поцеловал ей руку.

– Боже мой, откуда это чудо?

– Я дочь полковника Реута, – сказала девушка, – мы виделись с вами в Шуше, после ее освобождения.

– Да, да, мой друг, припоминаю, но с тех пор вы, кажется, еще похорошели.

Красовский подтвердил:

– Положение нашего резидента, безусловно, пошло ей на пользу.

– Положение?! Ах, оставьте! Впрочем, мы с вами обо всем еще подробно поговорим, а сейчас будьте моей гостьей и извольте отужинать в нашей дружеской компании. Будет небольшой круг лиц, и вы тоже, генерал.

Он проводил ее во внутренние покои, где за столом сидели несколько генералов.

– Господа, позвольте вам представить мадемуазель Антонину, дочь известного вам полковника Реута. Она оказалась здесь случаем, этаким экзотическим цветком среди страшных руин, и готова разделить с нами скромную трапезу.

Присутствующие разом оживились, стали возбужденно говорить разные комплименты; для них, уже долгое время видящих ежеминутно кровь, раны, увечья и смерть, появление красивой девушки было своеобразным праздником, напоминанием о прежней мирной жизни. Лишь один из сидевших – Гассан-хан, приглашенный к столу из уважения к его высокому положению, злобно уставился на гостью и, казалось, был готов просверлить ей грудь. А там ничего особенного не было, просто украшение в виде бриллиантовой ветви.

– Откуда взяла? – резко спросил хан, перекрыв шум любезных голосов. Наступила тишина, все с недоумением посмотрели в его сторону. Антонина спокойно смерила принца взглядом и ответила:

– Сняла с чалмы одного хана, пытавшегося убежать из крепости.

– А-а, так это я тебя ударил кинжалом?

– Да, поранил немного руку, и во искупление твоей вины я взяла эту брошь. – Она обвела взглядом присутствующих и спросила: – Справедливо?

Генералы дружно согласились. Им более всего нравилось, как вела себя эта красивая девица, не краснела, не жеманничала, а говорила достойно, как и полагается уважающим себя людям.

– Браво! – воскликнул Паскевич. – Мадемуазель напала на хана, тот на нее, произошла схватка – это военный трофей и принадлежит ей по праву. Господа! Я поднимаю тост за здоровье нашей прекрасной гостьи, показавшей себя ко всему прочему и храбрым воином. И вот еще что, – продолжил он, когда все пригубили бокалы, – усилиями мадемуазель Антонины мы обязаны удовольствием видеть здесь Гассан-хана, знаменитого своими военными подвигами и победами. Иначе он находился бы сейчас далеко и, возможно, доставил бы нам немало хлопот. А потому полагаю вполне справедливым наградить ее орденом Святого Георгия 4-й степени, возложить знак оного и носить по установлению.

– Браво! – закричали присутствующие. Адъютант вложил в руку Паскевича Георгиевский крест, который и был приколот к платью Антонины.

– А этот трофей, – указал он на брошь, – лучше носить на другой стороне.

В эти часы многие победители отмечали свою победу. Окончив предварительный подсчет трофеев, майор Челяев послал денщика за вином. Тот присовокупил кое-какую закуску, вышло, конечно, куда как скромнее генеральского застолья, впрочем, у наших офицеров стола как такого и не было. Расположились на ступеньках мечети, чтобы не осквернять чужого храма, и подняли манерки за победу. А когда немного захмелели и утолили первый голод, майор Челяев сказал так:

– Теперь настала пора открыть вам, Павел Петрович, небольшую тайну про вашу подругу мадемуазель Антонину.

– Она мне не подруга, – вспыхнул Павел, – и вообще не мадемуазель.

– Может быть, и так, но, прежде чем выносить приговор, нужно знать все обстоятельства. Наше командование, начиная поход на Эривань, было заинтересовано в том, чтобы иметь точные и достоверные сведения о положении в самой крепости. Возникла мысль послать туда своего человека, и выбор пал на Антонину – девицу отважную и предприимчивую. Как раз в это время был разоблачен персидский шпион князь Адамян. Перед угрозой быть расстрелянным он дал согласие работать на нас. Вот к нему мы и приставили Антонину Иосифовну. На самого не рассчитывали, князек человек нервный и ненадежный, а вот для прикрытия годился. Понятно, что он подписал соответствующие бумаги, которые, если предъявить персам, стали бы для него смертельным приговором. Те не привыкли церемониться, живо освежевали бы, как барана, это они умеют...

– А зачем же замуж ее было выдавать?

– Никто и не выдавал... Объявили просто так, для отвода глаз.

– Но...

– Князь женщин не любит, у него другие интересы, так что гарантия была полной. Он, кстати сказать, держался все время в свите сардара, и, с кем там любезничал, нас не интересовало, главное, чтобы службы не портил.

Болдин был подавлен услышанным. Прошло столько времени, он, возмущенный вероломством подруги, кажется, совсем убрал ее из сердца, и вдруг такой поворот. Он еще не решил, как будет себя вести, когда появилась Антонина – нарядная, с какой-то особенно гордой поступью.

– Господа офицеры! – весело проговорила она. – Приказано перевесить брошь. Павел Петрович, помогите.

Болдину не оставалось ничего иного, как выполнить просьбу, и тут, хотел не хотел, а хмурость пропала, только голос прозвучал по-казенному:

– Поздравляю вас, Антонина Иосифовна.

Челяев присоединился и воскликнул:

– Ну что же мы по-сухому?! У нас принято обмывать награду. Плеснем из манерки что осталось, – он наполнил водкой крышку, – а теперь, Антонина Иосифовна, прошу вас наклониться и погрузить полученную награду в этот священный для боевого офицера напиток. Так, так... Теперь прошу выпить, хотя бы глоток. У генералов было бы, конечно, слаще и вкуснее, а у нас просто, по-солдатски, и закуски никакой, так, корочка хлебца. Если кушать, на всех не хватит, а понюхать, так на целый полк достанет. За нового георгиевского кавалера, вернее, кавалершу!

Антонина не стала церемониться и пригубила из крышки. Сразу запершило в горле, на глазах выступили слезы, еле удержалась от кашля, а когда понюхала корочку хлеба, стало легче. Процедуру повторили боевые товарищи.

– Что там говорят ваши друзья генералы? – поинтересовался Челяев.

– Паскевич хочет устроить завтра торжество по случаю взятия Эривани.

– О, тогда у нас еще будет случай отметить это событие, и не только корочкой хлеба. Поручик, проводите нашу георгиевскую кавалершу, ей теперь без свиты ходить не полагается. А мы будем готовиться к завтрашнему празднику, – заключил Челяев.