Тольтекское искусство жизни и смерти - Барбара Эмрис

Отель стоял на скале прямо над развалинами древнего города – места силы, которое привлекает духовных искателей со всего мира. Посетив Лиму и Куско, группа должна была провести несколько дней здесь, исследуя тайны этого места и познавая себя. Каждый день обучение начиналось за завтраком и продолжалось до самой ночи.

Тем вечером в конце октября вся группа собиралась устроить вечеринку, но дону Мигелю не сиделось на месте. Нужно было еще так много сделать и сказать. И вот, сбившись вместе, преданные ученики притихли, чтобы послушать мастера. В Перу, в Южном полушарии стояла ранняя весна, и ночами было все еще холодно. Куда ни глянь, высились горы, в лунном свете сияли белизной их снежные вершины. Развалины города внизу не были видны, но вечерний воздух отражал его тайны, как будто это сами руины рассказывали предания из общего видения.

– Красивый вечер, правда? – сказал Мигель, расхаживая по маленькому дворику.

Ученики закивали. Большинство уже дрожало от холода, но все молчали, приготовившись смотреть и слушать.

– Луна прелестная, – продолжал он. – Чудесные звезды! Какое ясное, потрясающее небо! – Не в его обычае было говорить банальности, значит должно произойти что-то из ряда вон, решили ученики. – Сейчас все это исчезнет. Хотите посмотреть как?

Да, вот оно! Немного волшебства. Некоторые радостно захлопали в ладоши, и рослые ангелы Мигеля аккуратно встали по стойке смирно, готовые наблюдать и учиться.

Мигель отошел от них, сделал несколько шагов в пустоту вечера. Затем как будто вступил с кем-то в безмолвный контакт. Он ничего не произносил, обе руки были опущены, но одна рука, сжатая в кулак, начала медленно описывать круги, как бы крутя невидимую ленту. Затем, широко улыбаясь, он вернулся к ожидавшей его группе. Все молчали. Не было слышно ни звука. В этой тишине в их сторону пополз клок седого тумана. Он надвигался из темноты, его тонкие облака постепенно слились в густую пелену. Через несколько мгновений все было окутано непроницаемым покровом мглы. Луна, звезды и горные вершины исчезли из виду, и все погрузилось во мрак.

– Здорово! Потрясающе, правда? – восхитился Мигель.

Его публика согласилась, одобряюще кивая, – дара речи она, похоже, лишилась. Он глубоко вдыхал насыщенный туманом воздух, любуясь делом своих рук.

– Развеять его? – предложил он через несколько минут.

Никто не возражал. Все совсем притихли и лишь что-то промычали в знак согласия. Широко раскрыв глаза, они дивились собравшемуся вокруг них туману и ждали, что будет дальше.

Мигель снова отошел в сторону. Он просто стоял во мгле, без всяких жестов, без всякой показухи. Ничего внешне заметного он не делал и ничего не говорил. Тем не менее мало-помалу облака рассеялись, превращаясь в тонкие завитки тумана, отступавшие в ущелья подобно сварливым призракам. Когда из-за непроглядной тьмы ярко засияла луна и звезды стали перемигиваться, как будто были участниками этого представления, все засмеялись. Вскоре на горизонте показались освещенные лунным светом горы, и мир вновь стал видимым.

Как и прежде, улыбаясь во весь рот, Мигель повернулся к ученикам. Он подошел к ним и заговорил о намерении. Голос его был едва слышен из-за живой музыки, гремевшей в холле гостиницы, но все внимательно слушали его. Он объяснял им, что намерение – это жизнь, которая ведет беседу сама с собою. Возможен ли такой разговор, когда разум обычного человека поражен всем этим шумом и неразберихой? Чтобы овладеть намерением, нужно сдаться. Он говорил, ночь светилась, в темноте рокотало видение древних воинов. Его спокойный голос завораживал. Мигель бесспорно обладал силой.

Рыжеволосая стояла у перил веранды, слушая вполуха. Как и ее смертные подобия, она изо всех сил старалась понять, свидетелем чего является. Ей уже многое довелось увидеть в этой поездке, и что-то во всем этом лишало ее всякой возможности вмешаться. Когда Мигель бывал таким, тайна побеждала ее. Она видела, как этот человек, к изумлению своих последователей, рисует на облаках. Много раз она наблюдала, как он вызывает грозу – и ему отвечал гром. Молния по его приказу рассекала небо, по его желанию начинал лить дождь. Однажды она присоединилась к нескольким ученикам, когда он вел их через холмы к священному месту. Они шли за ним, отставая, пока он не исчез из виду. Тогда они пошли по его следам. Когда же пропали и следы, они рухнули на землю и вместе погрузились в видение, решив, что это лучший способ найти его. Ей запомнилось это зрелище, заставившее ее дивиться, что же это за ум, который признает обычные границы, но продолжает тянуться дальше и постигать с помощью воображения.

Видела она и как Мигель появляется в двух местах одновременно, – учеников понаблюдательнее это забавляло и, похоже, не требовало объяснения.

– Хм, дон Мигель, – произносил кто-нибудь, обнаружив, что тот проводит импровизированные занятия на крыше отеля. – Разве мы только что не разговаривали с вами в вестибюле?

Иногда две разные женщины уверяли, что были с ним в одну и ту же ночь в двух разных городах. Делать какие-то выводы казалось бессмысленным. В том мире, в который они согласились войти вместе с ним, выводы были не нужны. Лале не нравилось, когда нарушали установленные правила: она была убеждена, что человеческое видение держится исключительно на них.

В начале той недели одна молодая женщина упала, спускаясь по скользкой лестнице в пещере. Она ударилась спиной о каменную ступеньку, раздался громкий хруст. Лишившись подвижности, но явно не утратив способности чувствовать, она закричала от боли. Шаман попросил ее посмотреть ему в глаза. Встретившись с ним взглядом, она успокоилась. Затем, взяв ее за обе руки, он медленно и осторожно поднял ее. В спине ее что-то с щелчком встало на место. Она все еще была в слезах, но боль прошла, она снова могла двигаться.

Лале были знакомы такие фокусы и представления, но здесь не было ничего показного. События происходили, люди принимали их – и потом забывали. Все было возможно – просто потому, что все возможно. Вот и все. Значит, это действительно волшебство? Что же это за магия, которая избавляет от страха и отнимает у разума его законное превосходство? Та магия, которую знала она, зиждилась на страхе, темных мыслях и зловещих фантазиях. Лала хорошо знала черную магию, которая движет большей частью человечества, но здесь использовалась не она. Так что же это было?

На протяжении всего человеческого видения за магией скрывались тайные, специально отобранные знания. Необразованные массы обычно эксплуатировались теми немногими, кто обладал знаниями. Испокон веков знания казались чем-то магическим. Возможно, шаман знает то, чего не знают другие. А может быть, он нашел способ, позволяющий обходиться без знаний. Лала определенно чувствовала себя ненужной в его мире. С тех пор как она здесь, она не слышала, чтобы кто-нибудь обращался за помощью – к ней ли, Богу, привычным святым, проводникам или случайным сущностям. Все истории отброшены, здесь правит жизнь. Неизвестность не давала ей действовать, пугала ее, значит оставалось только наблюдать, замечать, что происходит, и размышлять о природе того, что называют белой магией, и о том, как по-разному может проявляться сила.