Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

«Кино» показали. А вот к этому он готов совершенно не был и тут дал маху — открыл, что называется, рот. Но вскоре сообразил, что, несмотря на все страшные угрозы, ребята лепят туфту. Ну не могут два генерала — из милиции и прокуратуры — устраивать в наше время садистские для себя развлечения ради столь малой величины, как жизнь какого-то полковника. А вот что им требовалось на самом деле, это Огородников стал понемногу понимать. А когда усвоил для себя, решил, что в таком случае можно и поторговаться. А угрозы пусть остаются угрозами. На самом деле, они ни разу даже не врезали ему по морде. О каких пытках после этого может идти речь?

Но были и возражения у столь четко выстроенной им концепции.

Все же, как ни крути, взяли его на «черном деле». И знают они о том, что он связан с наркодельцами Караевым и Гуцерией. Возьмут они их или нет, другой разговор, но если, скажем, сумеют отыскать Ваньку Жеребцова, тот не станет молчать и выложит всю правду о тех «мероприятиях», которые заказывал ему полковник. Ванька кто? Он простой исполнитель, которому жить не на что и жрать нечего — вот и весь разговор. Государство не захотело обеспечить, вот и приходится самому устраиваться. Жить по принципу — куда кривая вывезет. А вывозит она, как правило, только в одном направлении — если не ты, то тебя.

Еще одна возможная неприятность была связана с тем обстоятельством, что никто — ни на работе, ни дома — не знал, куда пропал полковник. Второй день пошел. Ну жена привыкла уже к его отсутствиям — служба такая, а вот в отделе наверняка забили тревогу. Возможно, домой позвонили, узнали, что и дома он не ночевал. Так что же, украли полковника? А вот и украли! И сколько здесь, в этой непонятной квартире с занавешенными окнами, держать будут, неизвестно.

Этот Турецкий уже трижды допрашивал его, а неприятный тип со злыми глазами, которого тот называл Николаем, записывал каждое слово. И Турецкий удовлетворенно кивал, а затем прятал подписанный им, полковником, протокол в свою черную папку. После чего начинал все заново. Те же вопросы, примерно те же ответы. Они явно тянули и чего-то ждали.

С него сняли наручники, но каждый шаг его сторожил какой-то совершенно бессонный Николай. И когда полковник однажды, словно нечаянно, подошел к оконной шторе, чтобы ее отдернуть, он немедленно получил сильный удар под колени и рухнул от неожиданности на пол. И первое, что увидел, придя в себя, была широкая улыбка Николая и его указательный палец, строго грозивший «непослушному мальчику». Больше попыток узнать, где он находится, полковник не делал. В туалет ходил под присмотром, спал на диване — под присмотром, даже размышлял о себе — и то под присмотром.

Наконец, это было уже на второй или третий день — время как-то спуталось для Петра Ильича, — приехал генерал Грязнов, отпустил Николая на кухню, а сам плотно уселся на стул перед Огородниковым.

— Вы отсутствовали дома и на службе, полковник, — сердито бросил Грязнов, — два дня. Мы посоветовались и решили следующее. Поскольку сидеть вам тут и сидеть, пока полностью не расколетесь, до морковкина заговенья, на наш взгляд, вам есть смысл поставить своих коллег в известность о вашем положении. Я наберу на этом аппарате номер вашего заместителя, Игоря Николаевича Сигова, и вы скажете ему то, что я вам прикажу, ни словом больше. Иначе это будет нами расценено как попытка к побегу, ясно? А суровое наказание за шаг влево, шаг вправо у нас еще никто не отменял.

Грязнов сказал это таким спокойным тоном, что Огородников понял: эти так и сделают. Впечатление от неудавшейся попытки выглянуть в окно были еще у полковника слишком свежи. Они и убивать не станут, они просто покалечат, а потом скажут, что так и было.

— А что я ему должен сказать, чтобы они поверили?

— Советую сказать, что вы нажрались как свинья, а теперь медленно приводите себя в чувство. И вам еще потребуется несколько дней, ибо ваш внешний вид не соответствует служебному положению. А на этот счет вы не беспокойтесь, мы вам без особого труда устроим соответствующую внешность, специалистов вы уже видели.

— И сколько же я буду времени «приходить в себя»? — вздрогнул от неприятных предчувствий полковник, но иронии не оставил.

— Сколько прикажу. Заодно попросите, чтоб Игорь позвонил вашей жене Елене Александровне и соврал ей про какую-нибудь срочную командировку.

— А если на службе не поверят?

— А мы вам челюсть сейчас немного поправим, вот и будете разговаривать соответствующим тоном. И очень постарайтесь, чтобы там поверили. Сигов, как я успел узнать, такая же сволочь, как вы, поэтому единственное, на что он может пойти, — это немедленно заложить вас начальству. Но скорее всего, он подождет, а доложит, что вы заболели. Пообещайте ему чего-нибудь, прохвостам обычно нравится уличать свое начальство в мелких пакостях. Это как крючок с наживкой. И уж он потом постарается не дать вам сорваться с крючка. Но это дело неблизкого будущего, так что вам будет пока наплевать.

— Но когда-то же я должен буду явиться… на службу? — неуверенно спросил полковник.

— Куда конкретно вы явитесь, этот вопрос мы обсудим позже. Даю вам три минуты на размышления и набираю номер. Да, кстати, ваш разговор не должен превышать двух минут — по часам. — Грязнов показал свои часы. — А трубка эта им тоже не поможет нас засечь. Все ясно? Думайте.

Он положил часы перед собой на стол и стал смотреть на циферблат.

Полковник лихорадочно размышлял. Не выдержал напряжения, попросил отвести его в туалет. Грязнов позвал с кухни Николая и кивнул ему:

— Отведи, а на обратном пути сделай то, о чем мы договорились.

— Понял, — сказал Щербак и поднял полковника за плечо.

Зашумела в туалете вода, затем хлопнула закрываемая дверь, и тут же послышались шмякающий звук короткого удара и болезненный вскрик.

Щербак втолкнул в комнату согнутого дугой Огородникова, который прижимал к разбитым губам и носу полотенце. Грязнов вопросительно взглянул на Николая, а тот спокойно кивнул.

— Ак я уду азгааиать? — с трудом проговорил полковник, показывая Вячеславу Ивановичу свое разбитое, в кровавых соплях, лицо. Из глаз его сплошным потоком лились слезы. — Ольно гэ! — почти истерически выкрикнул он.

— Больно же… ему, — «перевел» Щербак и добавил нравоучительным тоном: — Зато правдиво! Ничего сочинять не надо. А будка заживет, два дня подержится, примочки дадим.

— Вы решили, как будете разговаривать со своим начальством, полковник? — сухо спросил Грязнов. — Или надо добавить?

— Не надо, — не без труда выдавил тот и махнул рукой, — да-айте!

— Соберитесь! — приказал Грязнов.

Щербак быстро и ловко подсоединил мобильный к аппарату громкой связи, Грязнов набрал нужный номер, в комнате раздался гудок вызова и послышался хрипловатый голос:

— Сигов на аппарате!

Полковник взял трубку и посмотрел на Грязнова. Но вместо него Щербак поднес к носу полковника кулак, и Петр Ильич сказал: