Внебрачный ребенок - Слава Доронина

Надеюсь, Костя достаточно нарыл за это время на Бердникова. Если нет, то я сам лично устрою возмездие. Прямо сейчас. Но сначала верну свою дочь.

Решительным шагом я направился к кровати и взял Мышку на руки. Она была очень бледной, на лице виднелись засохшие дорожки от слез. Девочка прерывисто дышала, и была легкой, как невесомое перышко. У меня все внутренности сжались от мысли, что этот подонок притрагивался к ней руками.

— Что ты ей дал? — рявкнул я, прощупывая ее пульс на шее.

— Таблетку успокоительного дал. Девочку положи обратно. Пока я сам лично не удостоверюсь, что в ней не течет моя кровь, она не покинет стены этого номера. А если окажется моей, то Полине можешь так и передать: дочь она больше не увидит. С такой матерью, которая ноги раздвигает перед каждым встречным, что вырастет из ребенка?

— Ты в курсе, что за похищение тебе светит статья?

— Ничего мне не светит. Свидетелей нет.

Я молча сделал несколько шагов к двери, но охрана преградила мне путь. Крепче прижав к себе ребенка, я повернулся к Бердникову.

— Прикажи, чтобы нас отпустили. У девочки аллергия на лекарства, если ей вовремя не оказать медицинской помощи, она умрет от анафилактического шока, — я блефовал, но хотел выйти из этого номера сию же секунду.

— Давай, сказки мне тут не придумывай. Я сказал: девочка покинет стены этого номера только если не окажется моей дочерью, — он достал из бара початую бутылку с алкоголем.

Какой ему ребенок и наследник с таким арсеналом? Может, потому и не было ни детей, ни семьи с подобными замашками?

— Запроси в «Интерлайне» на мою фамилию результаты анализа, и убедись, что Сафина моя дочь. Тест свежий. Буквально двухнедельной давности.

— Гоша, — он кивнул охраннику. — Выясни, а? Пусть вышлют дубликат на мою почту, — один из амбалов тут же покинул номер. — А ты жди снаружи, — кивнул другому.

Сафина слабо разлепила глаза, и увидев меня, сильнее вжалась в мое тело, а по ее щекам снова потекли мокрые дорожки слез.

— Папа, это ты… Мне нехорошо… — слабо поговорила она. — Я хочу к маме…

Я впился в ее мертвенно-бледное лицо встревоженным взглядом, понимая, что с ребенком и в самом деле что-то не так. Бердников — отпетый негодяй, если учинил подобное. Почему нельзя было для начала встретиться со мной и поговорить? На крайний случай приплатить Валере, чтобы он втайне ото всех раздобыл какую-нибудь вещь Сафины и провести эту чертову экспертизу? К чему эти крайности и переживания ребенку? Чего он этим добился?

— Все будет хорошо, принцесса… Потерпи. Я сейчас отвезу тебя к маме.

— Я уже сказал, что никто не выйдет из этой комнаты, пока я все не выясню! — зло рявкнул Бердников и приложился кулаком по столу. — Отнеси девочку туда, где взял, и сам пошел вон!

Я сделал, как он просил, но только не для того, чтобы уйти, а вытряхнуть из мерзавца всю душу. У меня в висках стучала одна лишь мысль: выйти с Сафиной из здания и передать девочку бригаде скорой помощи.

Бердников, не ожидавший от меня подобной прыти, открыл было рот, чтобы позвать охрану, когда я оказался рядом, но не успел: я нанес ему прямой удар в лицо, и больше не отдавал отчета своим действиям. Глаза застила ярость и гнев. Мне хотелось причинить ему боль, такую же, какую он нанес моей дочери, Полине, и всей моей семье. Бил его до той поры, пока не услышал громкие голоса за дверью.

Она с грохотом открылась, и на пороге появился наряд ОМОНа. Меня оттащили от Бердникова в ту же секунду, а я как-будто пришел в себя. Смотрел в его окровавленное лицо, и не верил, что сделал такое с ним… Если бы убил его на глазах у ребенка, никогда бы себе этого не простил. Пусть Сафине сейчас плохо и она не могла всего видеть, но я бы запомнил такое на всю жизнь…

— Вы обвиняетесь в похищении Валеевой Сафины Аркадьевны и ряде экономических преступлений, — прозвучал жесткий и стальной голос незнакомого мужчины, но я уже не теряя ни секунды, схватил дочь на руки и бежал с ней на улицу.

Малышка тихо стонала на моих руках и повторяла слабым голосом, что ей очень плохо. Звала маму, а мое сердце в эту минуту готово было остановиться. Моя маленькая дочь столько пережила за эти несколько часов…

— Мы окажем ей первую помощь, — заверила меня медсестра из скорой, когда я передал им Мышку.

Я забрался в машину скорой помощи, не желая оставлять дочь одну. Карим пообещал, что вернется в номер, где сейчас проводили задержание Бердникова, и позвонит мне, когда все закончится. Но пока сам лично не удостоверюсь, что с этой гнилью покончено, а Бердников получит наказание за все, что учинил сегодня, не успокоюсь.

Роберт

Сафина все время спала. Я договорился, чтобы ее определили к матери после обследования, и не разлучали с ней ни на секунду. Поговорив с врачом, и убедившись, что жизни моей дочери ничего не угрожает, я направился домой. Мать сходила с ума от волнения и побила мне весь телефон. Все разговоры с Полиной я решил отложить до завтрашнего дня. А сейчас мечтал принять душ, смыть с себя все события безумного дня и лечь спать. Я давно не чувствовал такого опустошения внутри. Словно, что-то безвозвратно сломалось, а теперь, чтобы это починить, потребуется много сил и времени.

Даже во сне я ощущал напряжение, метался по кровати, а проснулся утром в холодном поту и головной болью в затылке. На сегодня я отложил все дела и направился в клинику. А уже после планировал заехать в участок, и узнать, как обстоят дела с Бердниковым. Бырыцкий обещал Косте, что не спустит его дело на тормозах, но я собирался лично проконтролировать этот вопрос.

— Как она? — спросил я у Полины.

Мышка спала, и сегодня выглядела такой же бледной и слабой, как и вчера.

— С ней все будет хорошо… — задумчиво ответила она, поглаживая маленькую ладошку Сафины. — Только не у нас, Роберт…

Сузив глаза, я посмотрел на Полину внимательным взглядом. Она как будто стала еще худее за эти два дня. Я прекрасно понимал ее чувства и все, что она пережила вчера, и подсознательно был готов, что после такого в наших отношениях случится откат.

— Почему? — все же спросил я, потому что хотел знать, о чем она думала, говоря эти слова.

— Это все из-за твоего желания выяснить, что случилось в прошлом? Он подумал, что Сафина его дочь после того, как ты нанял того человека, да?

— Полина… — я покачал головой, вложив руки в карманы брюк.

— Ты просил меня довериться тебе, Роберт… А я еще никогда не видела свою дочь такой слабой, как сейчас…

— Это не так, Полина, — перебил я.

— А как? — на ее глазах выступили слезы. — Ты очень много на себя берешь. А ведь по сути ничем не лучше этого Бердникова… Ты без моего ведома привез меня и Сафину к себе домой, поставил мне ультиматум, что не отдашь ребенка… И к чему это все привело? Мы не сможем быть вместе. Просто не сможем… — она отрицательно покачала головой. — Та ночь была ошибкой. Обе ночи. Между нами всегда будут стоять призраки прошлого, — она обняла себя за плечи, посмотрела на меня разбитым и потухшим взглядом, а затем отвернулась, и отошла к окну.