Убийство по Шекспиру - Лариса Соболева

— Если вы, Степан, — вступила в диалог Карина, — пытаетесь наводящими вопросами выяснить, могли ли Башмаковы убить, разрешите ответить мне. Не могли. Нонна сроду на такое не пойдет. А Гриша слишком слаб, чтобы решиться на чрезвычайный поступок. Мы все были одной командой, пока Эпоха и Юлик не сломили их. Только за предательство Башмаковы не получили обещанных тридцати сребреников. Положение у них тупиковое: назад дороги нет, Гришу и так флюгером называют, впереди тоже ничего не светит — предателей никто не любит. При встрече Гриша втягивает голову в плечи, а Нонна то бледнеет, то краснеет. Совесть все же где-то осталась, им стыдно. Нет, им это не под силу.

Степа попрощался, а на улице позвонил Волгиной домой:

— Что делаешь?

— Чай пью с тортиком.

— Не съешь весь, а то фигуру испортишь. Еду к тебе, помогу тортик прикончить.

Европейской отделкой сейчас никого не удивишь, однако Степа, окинув скорым взором квартиру Оксаны, удовлетворенно крякнул:

— Ценят вашего брата.

— Как и вашего, — отпарировала она. — Квартиру вместе с содержимым благородно оставил мне и сыну муж.

— И ушел в шалаш? — иронично спросил он, устраиваясь на белом стульчике на кухне за белым столом.

— Нет, в новую квартиру, но с милой. Он крупный лавочник, выложить бабки за комфортабельный шалаш для него не такая уж проблема. Ты выглядишь утомленным.

— Где тортик? Целый день не ел.

— Есть еще ветчина. Будешь?

— А то! Может, и отбивная найдется? С картошечкой?

— Не найдется. За мясом на рынок некому сбегать. Ешь, что дают.

— Ладно, — вздохнул он.

Он действительно очень устал и зверски проголодался, поесть-то было некогда, посему набросился на бутерброды, едва те появились на столе. Рассказывал в перерывах между проглоченным куском и тем, который отправлял в рот. Большее время Степа с самозабвением пережевывал пищу. Оксана терпела-терпела да и отодвинула тарелку:

— Сначала дело, потом еда, иначе ты до утра не закончишь.

— И на том спасибо, — проглотил он последний кусок, алчно взирая на тарелку. — Когда расскажу, бутерброды вернешь?

— Верну, — пообещала она и приготовилась слушать…

Его рассказ длился дольше, чем говорили Карина и Анна, ибо сопровождался комментариями. Закончив и заполучив назад тарелку с бутербродами, Степа не понял, произвели на Оксану впечатление новые сведения или нет. Она только закурила сигарету, механически налила ему чаю, пододвинула половину торта и не произнесла ни слова. Он продолжил наполнять желудок, запивая горячим чаем, а Оксана сосредоточенно выкурила сигарету, потом вторую, наконец, беря третью сигарету, выдала:

— Если у нас не появится существенной зацепки, я их всех задержу. Гурьеву тоже.

— Тебе столько ордеров не выпишет прокурор.

— Выпишет, выпишет, — заверила она. — Четыре трупа за четыре дня! Теперь я тебя «обрадую». Все члены художественного совета получили по почте подарки. Нет, я бы их всех посадила с ба-альшим удовольствием. В конце концов, мы бы спасли артистов от них же самих. Боюсь только, нар не хватит на всех.

— А Гурьеву за что собралась посадить?

— Слишком активное принимает участие в девушке, которая отбила мужа у лучшей подруги. Тебе не кажется это странным?

— Подожди, давай искать логику. Во всем должна быть логика…

— Степа, — перебила Оксана, — если ядом орудует сумасшедший, то логики мы не найдем. Он не одного, даже не трех решил прикончить, а сразу… я со счета сбилась.

— Тем не менее логика есть и у сумасшедшего, — твердо сказал Степа. — Надо отталкиваться все же от женщины. Нам известно, что три бандероли отправила она. Уверен, что на остальных бандеролях есть обратный адрес. Но Вика с почты приняла только три, следовательно, остальные отправили с другого почтового отделения.

— Ну и куда ты клонишь?

— Очень возможно, что у нас будет еще один свидетель. Тот, который принимал остальные бандероли. Если приемщик или приемщица запомнили женщину…

— Опознание! — догадалась Оксана. — Его в любом случае следует провести. И собрать всех баб театра, одеть их в зеленые шмотки… Стоп, Степа! А ведь у нас есть зацепка!

— Да? И какая?

— Женщина отправляла? — загадочно улыбнулась Оксана. — А сколько женщин осталось за кулисами до того момента, когда Ушакова вынесла поднос на сцену?

— Ты хочешь сказать…

— Да! Катерина Кандыкова, Люся Сюкина и Анна Лозовская. Мотив был у Анны. Она последняя брала в руки бокал…

— Погоди! Зачем тогда ей рассказывать мне об этом?

— Потому что Подсолнух ее видел. Видел и Швец. Нетрудно просчитать, что все равно они доложат нам, что Швец и сделал.

— Убедительно. Но мотив у Анны был по отношению к Ушаковым. А члены художественного совета? Где мотивы, чтоб убить и их?

— Надо искать. Мы занимаемся делом всего ничего, а хотим результата.

— Результата хочет начальство, — поправил ее Степа. — Вот еще что. Мне кажется, отравитель работает не один. Одному человеку не осилить такое количество убийств.

— Почему? — не согласилась Оксана. — Извести ядом врагов очень удобно и одному человеку. Ему надо всего лишь отправить жертве по почте подарок. Правда, опять логика хромает. Почему тогда отравитель не просчитал, что, получив его подарок, парочка артистов отправится на тот свет, а остальные, узнав об этом, употреблять дары не станут?

— Но ты не знаешь, что в остальных бандеролях. Может, там бомбы? Открыл бандероль и — бах! Взлетел, — предположил Степа.

— Все, — взвыла Оксана, — у меня сегодня сил больше нет.

— Ой, я весь торт съел… — удивленно проронил Степа, уставясь на блюдо.

— Ну и спасибо, избавил меня от лишних калорий.

— Итак, завтра мы встречаемся у Петровича, а после едем в театр? — уточнил он, вставая из-за стола. — Можно взять пару бутербродов для Толика?

— Конечно, — поднялась и Оксана. Проводив его до двери, вздохнула: — Не справимся одни. Завтра потребую в помощь пару оперативников, думаю, черной работы хватит и на них.

Степа вынужден был согласиться, так как сам запутался. Приехав домой, зашел к Косте Луценко, но того не было. Степа уже начал волноваться, куда делся парень и почему от него нет вестей. Янка спала. Когда он улегся, она обняла его и спросила:

— Который час?

— Не знаю.

— Но еще не утро?

— Нет. Ночь.

— Как хорошо, можно поспать.

Не можно, а нужно поспать. Уснул Степа мгновенно.

Наступил вторник. Последний день октября порадовал мягкой погодой. Солнце по-весеннему слепило глаза, ни ветерка, правда, выше десяти не поднималась отметка на градуснике.