Награда для Регьярда - Оксана Глинина

‒ Мой муж тебя боялся, владетель, ‒ снова произнесла она, ‒ от того и не любил. Я же тебе предлагаю мир, но в замен прошу поддержки.

Слова, словно лебединая песнь, ложатся на уши красивым кружевом.

Мир… И контроль над караванными путями, и золотая река из открывшихся копий, и новые вассальные земли… И… Старейшины поддержат, вожди кланов поднимут клинки за богатую добычу. Взять всё в свои руки, в свои руки… Но к чему всё это? Власть ради власти, богатство ради богатства? К чему это всё, если рядом будет всё время маячить дух предательства, если рядом с ним не будет её?..

«…Скоро сюда придет враг, очень скоро. И не меч несет угрозу тебе и твоему народу. Но ты должен сам сделать свой выбор! Только помни, согласишься с условиями врага ‒ потеряешь себя и Вилию, откажешь ‒ возможно потеряешь жизнь. Но выбор за тобой, сделай его правильно.»

О да! Теперь слова Тенхай становились понятны как никогда. Меч всего лишь меч, предназначенный для сражения в бою, и ты знаешь, чего от него ожидать. Но женщина, прекрасная словно бриллиант в золотой оправе, созданная, чтобы украшать, и абсолютно бессмысленная, когда дело касалось чего-то более важного, чем плотские услады.

Ульга была хороша на вид, да и только. Внутри она вся сгнила и истлела.

‒ Зачем тебе власть по эту сторону гор, правительница? ‒ я посмотрел ей прямо в глаза, холодные и злые. ‒ Ты и так имеешь все, что хочешь.

‒ Глупец! ‒ она отпрянула, обескураженная и раздраженная. ‒ Мне нужна защита!

‒ У тебя есть Илвар и Унбар. Они защитят получше любого горца. Не станешь заглядываться на чужую землю, кто знает, может, и тебя не станут обижать южные соседи.

‒ Значит, ты отказываешься мне помочь?

‒ Видишь ли, Ульга, никто тебя не защитит от самой себя, а тобой двигает даже не жажда власти, а простая жадность.

‒ Правду о тебе говорили… ‒ на этот раз её губы брезгливо скривились, ‒ будто бы ты непреклонен и убедить тебя тяжело. Чего ты сам хочешь, Регьярд? Золото, судя по отданным моему мужу рудникам, тебя не прельщает, власть ‒ ты шутя теряешь и возвращаешь её. Что же я могу ещё тебе предложить? Будешь мне служить ‒ получишь меня в свою постель, а там я ‒ повелительница наслаждений.

С плеч её слетел белый плащ и осел каскадом у стройных ног.

‒ Похоже тебе совсем одиноко, раз ты в скорби по мужу пришла ко мне почти нагая, ‒ я поднял плащ и накинул ей на плечи. ‒ Возвращайся в свои Смежные земли и правь там столько, сколько хочешь. Правь мудро и достойно.

Её лицо стало совсем белым от ярости.

‒ Вот, значит, как?! Значит правду говорили, будто бы Серая мышь владеет твоим сердцем до сих пор!

‒ Кто? ‒ сразу и не понял, что она так называет Вилию.

‒ Дочка Хельдога. Никчемная и безликая, как и он сам!

‒ Ошибаешься. В одном её волосе достоинства больше, чем во всей твоей стати…

В следующую секунду, мой слух рассек женский крик. Я только и успел перехватить её руку, с зажатой в ней ядовитой иглой.

‒ Ненавижу… ‒ по щекам красавицы полились злые слезы, ‒ ты за это заплатишь!

‒ Я уже и так расплатился сполна за свои глупости, правительница. За твои глупости я платить не намерен. Неужели думала, что я такой дурак и не пойму, для чего ты сюда явилась? Тебе ведь не защита нужна, а богатство. Манят золотые залежи Гримхайла? Думаешь я не знаю, что из-за бесконечных войн, что вел твой муж, казна Смежных земель совсем отощала. Ведь он не зря готовился к вторжению. И Унбаром даже готов был пожертвовать, лишь бы развязать войну. Войны, возможно, ты не хотела, но когда поняла, что жить, как ты привыкла, не получиться, решила явиться ко мне.

‒ Мне нужно поддержать сына, иначе его уничтожат. Обозленные дочери Хельдога подговаривают своих мужей, плетут против меня интриги.

‒ Иди, Ульга, ‒ жало выпало из скрюченных пальцев, я сжал руку сильнее и направил женщину к выходу, ‒ приди ты ко мне по-дружески без иглы за пазухой, возможно, я бы и помог тебе, а так… не обессудь.

‒ Ты меня унизил, ‒ прошипела правительница на прощание, ‒ я тебе этого никогда не прощу…

‒ Унизила ты себя сама, но это твое право ‒ злиться и ненавидеть. Можешь рассказать Илвару, как тебя здесь оскорбляли. Если он захочет отстоять твою честь, я буду ждать его на рассвете на подгорной Плеши, это у устья реки Лотры, он найдет.

Она попыталась еще что-то сказать, но я выставил её вон к двум бездарям, которых она выбрала себе в сопровождение. Ничего. Пусть побесится. Илвару она расскажет совсем другую историю, заставит своих охранников подтвердить свои слова. Утром первый меч Смежных земель будет в назначенном месте, а там мы с ним сведем старые счеты.

Вилия

Ульга. До чего же доходит человеческое бесстыдство! Неужели так мало ей всего, что дал мой отец?

Марево грядущего, застелившее мои глаза, не рассеивалось. Оно кружило, клубилось, мучая меня и затягивая в видения всё больше и больше.

Теперь передо мной предстал Хельдог, принимающий из рук Ульги красное яблоко. Наливное, спелое, только, откусив его ‒ правитель падает замертво. Плод, такой прекрасный снаружи, оказался смертельно ядовитым внутри.

Что бы это не значило, для меня стало ясно одно ‒ отца больше нет на свете.

Скорбела ли я о нем? Сердце молчало в ответ на этот вопрос. Вот о чем я действительно испытывала сожаление, так это о пустой и бессмысленной жизни, которую, пусть и не по своей воле, вела в Смежных землях. И самое ужасное то, что мне казалось, что это правильно, а ведь моя мать пожертвовала когда-то собой, чтобы дать мне жизнь и помочь своему народу. Выходит, нападение и пленение сугуров запустило маятник судьбы, возможной только при этих роковых событиях.

Из тумана и дыма сформировалось лицо Хельдога. Он как будто смотрел на меня и впервые видел. О чем я жалела по-настоящему, так это о том, что ты меня не любил, отец! Хотел использовать в своих целях, сделать из меня марионетку в собственной игре и даже Ульгу посвятил в свои планы.

Кого же любил Хельдог? Точнее будет спросить, что любил правитель? Власть. Вот она ему была дорога невероятно, и из-за неё он поплатился жизнью. Изрядно надоев молодой жене, был ею же и умерщвлен.

Знал ли правитель, что сын Ульги от другого человека? Теперь это уже не важно.

Меня снедала тревога за Регьярда, мне надо к нему. Я заметалась в попытках вырваться из наваждение, но лицо отца осклабилось в ухмылке:

‒ И куда же ты спешишь? К нему ‒ своему дикарю? Даже не смотря на то, что он, воспользовавшись тобой, бросил одну.