Капитанская дочка для пирата - Мирослава Адьяр

– Пожалуйста, – шепчу ему в губы, касаюсь его языка своим, чувствую, как гвоздик скользит по коже.

Резко подаюсь вниз, вырывая из его горла тяжелый рык.

Пират напряженно стискивает зубы и плавит своим горячим взглядом. Срывается, стоит повторить движение вниз, обнимая и лаская его своим телом. Энзо стонет и нанизывает меня на себя резко, по-звериному, словно сошел с ума. И я вместе с ним.

– Я не могу… Ария… Быстрее, – хрипит, откидывая голову назад. Руки сдавливают ягодицы, отчего Энзо погружается невыносимо глубоко. До рваных криков и сладкой судороги.

Рывок, еще один и еще.

Мягкий полумрак стелится перед глазами, окутывает разгоряченное тело, горло сжимает спазм, обрывая крик на середине. Изгибаюсь с задушенным стоном, принимаю Энзо полностью и чувствую, как он царапает кожу, обнимает меня, сминает тело сильными руками.

Энзо толкается последний раз и, выдавив крик, пульсирует внутри меня и кусает плечо, прямо в место шрама, как отметину нашего с ним знакомства.

А когда пожар затихает, он ласково целует покрасневшую кожу и шепчет:

– Я не могу тобой насытиться. Это будто хроническая болезнь.

Кладу голову на его плечо и пытаюсь восстановить дыхание.

– Я бы ответила что-нибудь, – хмыкаю и поглаживаю пальцами подбородок, перебираю упавшие на лицо черные пряди, – но в голове ни одной приличной мысли, веришь?

– Делись неприличными, – кусает и ласкает меня, будто не было ничего минуту назад. Будто не разорвались мы в экстазе на мелкие кусочки. Сложились за секунды и снова горим вдвоем. Чувствую, как Энзо наливается у меня внутри и заставляет ерзать, принимая его жар.

Наклонив немного назад, гладит грудь, щекочет соски ладонями, бежит пальцами по татуировке, будто рисует ее заново.

– Почему папоротник?

– Цветы папоротника – занятный миф, – сдавливаю его бедрами, хватаю воздух пересохшими губами, а Энзо мягко покачивает меня в руках. – Ирония, на самом деле. Цветы папоротника дарят своему владельцу клады и тайны. Ясновидение и власть над темными душами.

Чувствую его ладонь на животе. Горячие пальцы прожигают меня до самого позвоночника, а внутри наливается сладкая тяжесть.

– Кто же знал, что простой рисунок окажется пророчеством…

Он двигается плавно, мягко, не так резко, как прежде. Просовывает ладонь между нами и заставляет еще отклониться. Его прикосновения точные, они вытягивают из меня новые ощущения. Острее. Ярче. Шире.

– Ты мне скажи, если я прошу слишком много, – хитро ухмыляется Энзо и приподнимает меня над собой. Сталкивает карту, будто ненужную вещь, и кладет меня на стол.

– Так и сделаю, – отвечаю хрипло и обхватываю его бедра ногами, чувствую приятное напряжение во всем теле. – Может, чуть позже, пират.

Люблю. Люблю. Люблю! Хотелось кричать, но я боялся, что слишком раскроюсь и испугаю Арию своим напором.

Вталкиваясь в ее горячее лоно, я трещал по швам. Выпускал эмоции и понимал, что этот плен никогда не закончится. Я хочу быть с ней до старости, хочу от нее детишек. Маленьких, сопливых мальчиков и девочек, что в будущем, когда я стану старым и дряблым, похоронят меня.

– Ария… – шепчу, когда она подтягивает меня ногами ближе и подается навстречу. Волосы разметались по столу, крепкие пальцы стискивают плечи и царапают кожу.

Знала бы она, что я могу бесконечно дарить ей наслаждение. Почти без остановок. Наверное, тогда не говорила бы мне «отпустить поводья». Опрометчиво. Смеюсь и, резко наклонившись, подцепляю языком торчащий бугорок ее соска. Прикусываю. Наполняю собой. Горячую, влажную, невероятную. Рвусь сильнее, острее, неистовей, не позволяя ей расслабиться и остыть. А когда она сжимает до боли мои бедра и застывает, широко распахнув глаза, я вталкиваюсь еще резче, еще мощней. До предела. До треска досок под нами. И только стрела в позвоночнике парализует и бросает меня вперед, прижав Арию к столу.

Она оплетает меня руками и ногами, баюкает, как в колыбели, а мне мало, мало ее. Я обезумел, окончательно свихнулся и втягиваю жадно запах ландышей. Ядовитый.

Самый лучший.

И сегодня и все последующие дни я не отпускаю ее. Хотя вру. Даю полную свободу, но Ария крутится рядышком. И я наслаждаюсь ее вниманием и веселостью. Срываю поцелуи, краду мимолетные ласки, наполняюсь ею до краев.

За четыре дня я успел бесполезно наныряться, потому что все равно иду на дно, как топор. Наслушаться подколов и шуток, подарить моей девочке еще десятки оргазмов и вожделенных криков. Она румянилась и расцветала. А еще мы с Арией готовили вместе, я учил ее жарить рыбу и готовить яблочный пирог, и каждый день проведывали Риччи.

Корю себя за то, что не занялся другом раньше, но Ария запрещает мне сожалеть. Все это время она крутилась возле моряка сама, пыталась выходить лекарствами Азры и не давала надежде на его выздоровление угаснуть.

Риччи все еще почти не говорил и не двигался. Сильно головой приложился во время шторма. Рана гноилась и не затягивалась. Больше недели прошло, и я начинал волноваться. Друг ведь, сын моего друга. Я боялся его потерять.

А еще я стал запоминать имена. Множество коротких и кучу длиннющих, двухсложных, но в каждом из них было что-то особенное, личное, уникальное. В людях, а не именах.

Вечером мы прибываем к третьей точке. Она горит на карте красным пульсом и пугает меня. Давно я так не боялся, до колик в животе и горячечного дыхание в кулак, чтобы никто не видел. Что будет, когда все четыре кусочка застынут в груди моей любимой? Смогу ли я освободить ее от этой ноши? И себя заодно от бессмертия…

Я расхаживаю по каюте, как загнанный зверь. Нервничаю, проверяю оружие, бросаю взгляд на карту, сжимаю кулаки и представляю, что вообще может быть на этом острове. Что новый осколок может от нас потребовать?

Замечаю, что сумка с лекарствами отсутствует, а Ария убежала еще днем, когда я был занят.

Выхожу на палубу, осматриваюсь. Федерико толчется на носу, а Скадэ привычно у руля. Бикуль совсем привык к моему сыну и путается у того в ногах, как самый обычный кот. Мяукает протяжно и выпрашивает ласку. Хмыкаю под нос. То же мне, хищник.

– Где Ария? – спрашиваю у Скадэ, а тот указывает в сторону каморки Риччи.

– Давно там, – говорит моряк, – расстроилась сильно. Все бормотала, что обязательно ему поможет, – смотрит на меня так, будто ищет огонь старой ревности. – Не серчай на девочку, капитан.

Хлопаю Скадэ по плечу. Не волнуйся, папаша, я все понимаю. Иду к нужной комнате, хочу зайти и замираю на пороге.

– Плыл по морю чемодан…

Удивленно моргаю, а Ария тихо напевает.

– В чемодане был диван…

Как теркой по сердцу. Она запомнила…