Небо лошадей - Доминик Менар

— Это были не выдумки, — в отчаянии закричала я. — Ты всегда был со мной. Да, это правда, тебя не было раньше, как я рассказывала тебе, как я сама верила, и все-таки ты был там, ну как тебе объяснить: когда я обнимала свою куклу, я обнимала тебя, и вся эта нежность, которую я чувствовала в ней, это все был ты, я бы умерла, если бы всего этого не было.

Тогда твое лицо вспыхнуло, а в глазах снова зажегся тот же блеск, который я видела в последние дни, то же полное доверие, та же убежденность, что и у меня.

— Хочешь, я расскажу тебе? Я давно все понял. Эта история про брата и про все это, я все понял. Просто я думал, нам хватит того, что я буду верить в это, так же как ты. И я поверил, я клянусь тебе, я поверил.

И, как однажды Мелих, ты спросил умоляющим голосом:

— Значит, этого недостаточно?

— Нет, — тихо ответила я, — нет. Конечно, достаточно.

И, смотря на тебя, я понимала, что теперь все будет по-другому: нам удалось изменить прошлое, в моих воспоминаниях я больше не буду одна, и ты в своих воспоминаниях больше никогда не будешь один, и никто больше не сможет разлучить девочку в толстых очках, боявшуюся поднять глаза, и мальчика, отказывавшегося складывать слова из вермишели в супе.

И тогда ты улыбнулся с выражением безмерного облегчения. Ты подошел ко мне и прижался лбом к моему лбу.

— Но ведь это не прощание, правда? — прошептал ты.

— Нет, Нело, нет, — безнадежно ответила я, — нет, конечно, это не прощание.

— Скажи мне, что мы никогда не потеряем друг друга, — добавил ты.

И я прошептала:

— Никогда, никогда.

Ты закрыл глаза, я чувствовала твое дыхание на своей щеке. Мне казалось, что я слышу что-то там, на опушке леса, видимо, ты тоже что-то услышал, потому что поднял голову. Вдруг с тревожным криком взлетела птица, и шум стал более отчетливым: звук шагов, сломанных веток, шепот, потом раздался голос Клэр, звавшей тебя по имени.

— Он идет, — крикнула я. — Он идет, не приближайтесь.

Их силуэты, еще отдаленные, неожиданно появились из-за деревьев — бледное лицо и рыжие волосы Клэр, она снова позвала тебя по имени, но ты уже повернулся спиной. Она поняла все раньше меня, поэтому закричала:

— Не дайте ему уйти, Элен, не дайте ему уйти!

Но ты уже бежал по тропинке, ведущей в лес, и я вспомнила, с какой быстротой лес уже однажды поглотил тебя, через мгновение тебя уже не будет видно, подумала я, и бросилась вслед за тобой. На этот раз сумрак не ослеплял меня, я бежала между деревьев так же быстро как ты, и мои ноги точь-в-точь попадали в твои следы. За нами бежала Клэр и двое мужчин, но колючие заросли задерживали их, да они наверняка и не прикладывали всех своих сил — они и так были уверены, что догонят тебя, потому что знали, тропинка ведет к стене парка и стена эта непреодолима. Двадцать шагов отделяли меня от тебя, и эти же двадцать шагов разделяли нас в тот момент, когда ты вбежал в старый лес — в это царство неожиданной тишины, мха и синего полумрака. Я не могу сказать, гналась ли я или просто следовала за тобой, но, когда, бросив взгляд через плечо, ты заметил меня так близко, ты не ускорил свой бег. Позади нас снова раздался голос Клэр, задыхающийся, но еще спокойный. Она не знает, подумала я, она не может знать, сколько в этой стене есть маленьких щелей и выступов, почти незаметных, сколько трещин, за которые может зацепиться ногтями тот, кто надеется исчезнуть, она не знает, что стены иногда могут помогать тем, кто хочет сбежать, я помнила такую стену, которая однажды подняла меня почти до самого неба.

Когда я была уже недалеко от стены, ты добрался почти до ее середины, твои сандалии валялись на траве, а ты ухватился за камни всеми своими пальцами, прижавшись к стене, как ящерица, казалось, даже зубами ты хватался за мох. Ты уже почти достиг вершины, но стена была огромной, и тебе не хватало расстояния всего в две ладони, чтобы забраться на нее. Ликование, сумасшедшая радость билась в моей груди, в последний раз Клэр крикнула: «Хватайте его, Элен, хватайте его!», и, подбежав к стене, я вытянула руки, и они сомкнулись вокруг твоих лодыжек, но это была лишь мимолетная, последняя ласка, потому что я тут же перевернула ладони кверху, ты оттолкнулся от них пятками и от последнего толчка оказался на вершине стены, замерев на мгновение, ты скрылся с другой стороны.

Когда Клэр догнала меня, она задыхалась, была бледна, а по ее вискам стекал пот. Ее голые руки были покрыты царапинами, а губа разодрана колючкой. Она подбежала ко мне, неподвижно стоящей у стены, но ей не нужно было ни о чем меня спрашивать — опустив глаза, она увидела мои ладони, испачканные землей, со следами твоих пяток, и сразу все поняла. От злости ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы вытереть глаза, а потом с холодной яростью уставилась на меня.

— Вы, может быть, больше никогда его не увидите, — жестко сказала она. — Я надеюсь, что вы его никогда не увидите. Вы не заслуживаете ничего другого.

Я не ответила. Наверняка я была такой же бледной, как она, а мое лицо таким же расстроенным, потому что ее гнев неожиданно ослабел. Прежде чем повернуться, она пожала плечами, потом сделала знак мужчинам, и все трое отправились обратно.

Я подождала, пока смолкнет хруст последней ветки на тропинке, ведущей в парк, подождала, пока лес не станет наконец самим собой, и подошла к стене. Я приложила ухо к покрытым мхом камням, закрыла глаза, затаила дыхание и прислушалась. Я слушала изо всех сил, но ничего не услышала, ничего, кроме таинственной тишины. Испарился ли ты, перепрыгнув через стену, или задержался с той стороны, чтобы лучше продумать свой побег? Удалось ли тебе приземлиться на ноги, как кошке, или твое раненое тело лежало теперь в пыли? А может быть, ты действительно стал чем-то, что летает или карабкается вверх, чем-то, что я никогда больше не смогу узнать?

Теперь я снова буду ждать тебя, ведь ты дал мне обещание, перед тем как исчезнуть, снова с безграничным терпением буду искать твои черты в незнакомых лицах, и каждый шрам, каждый выщербленный зуб будет наполнять меня безумной надеждой. Не слишком веря, я буду возвращаться в лес, откуда ты исчез, я буду оставлять фрукты и печенье возле стены по своему обычаю, который, может быть, немного уменьшит мою печаль, до того самого дня, когда машины не срубят лес и до новенькой стальной ограды не раскинется только бледный и ровный газон. Может быть, я даже буду видеть тебя здесь и там — в порыве странного теплого ветра, шепчущего мое имя, или в красивой ящерице, сидящей на стене и смотрящей на меня так непринужденно и знакомо, разбивая мне сердце. И тогда я буду протягивать к ней руку, шепча: «Если это ты, покинь эту историю, покинь ее и вернись, я прошу тебя», и, прежде чем исчезнуть, ящерица будет смотреть на меня своими золотыми глазами. И, чтобы не терять надежду, я просто буду говорить себе, что время нашей встречи еще не пришло.