Паранджа страха - Самия Шарифф

Ничего. Тишина. Риан не реагировал. Увидев это, Нора расплакалась и убежала в комнату.

Элиас рассказал, что случилось.

— Мы играли с Рианом в мяч. Потом мяч покатился и остановился возле белого автомобиля, который стоял в стороне. Когда Риан побежал за мячом, из машины вышел бородатый грязный человек. Он схватил Риана за голову и приставил к его шее нож. Потом громко сказал:

«Передай отцу и матери, что в следующий раз я зарежу тебя, как барана». Риан заплакал, а я побежал в дом за вами.

Из рассказа Элиаса мы составили представление о состоянии его брата. На всякий случай Хусейн отвез ребенка в больницу и показал врачу. К счастью, Нора захотела поехать с ними. Пусть лучше успокаивает брата, чем неподвижно сидит и переживает. Нападение, пережитое ее маленьким братом, воскресило в памяти ее собственное злоключение, но этот случай задел еще больше, потому что она очень любила своих братьев и старалась беречь их как зеницу ока. Беда Риана означала беду и для Норы.

Я тем временем взяла Элиаса на руки и, чтобы он поскорее забыл о случившемся, стала рассказывать ему истории с хорошим концом. Через несколько часов из больницы позвонил Хусейн и сообщил, что Риан до сих пор находится в шоковом состоянии, но, слава богу, его здоровью ничто не угрожает.

Чрезвычайное положение Мападения на Нору и Риана, происшедшие одно за другим, поставили ребром вопрос об эмиграции.

Хватит увиливать, строить воздушные замки.

Если бы мишенью была только я, можно было бы вытерпеть, но то, что из-за меня страдали мои близкие, заставляло перейти к конкретным шагам. Я не могла больше видеть, как мои дети рискуют жизнью и растут в страхе. Хусейн помог мне найти решение. Нужно спасать детей, а я поеду с ними.

— Я готов расстаться с детьми, лишь бы они были в безопасности. Я буду чувствовать себя лучше, зная, что вам ничто не угрожает. Я сам с трудом переношу этот кошмар, — признался он.

Сидя на кухне, мы вдвоем выработали план отъезда.

Поскольку я родилась во Франции, у меня были личные документы. Один высокопоставленный военный, друг Хусейна, взялся ускорить получение необходимых виз для совершеннолетней Норы и троих детей Хусейна.

Дело было за разрешением для Мелиссы. Коррупция в Алжире была распространенным явлением, и мы решили извлечь из него пользу для себя. Только осторожно, а не так, как в прошлый раз.

В этом помог тот же друг Хусейна. Он знал комиссара полиции, который мог сделать фальшивое разрешение с условием, что я нигде не буду упоминать его имя, что бы ни случилось. Если бы власти обнаружили злоупотребление служебным положением, он и мой муж могли бы надолго оказаться в тюрьме за фальсификацию документов.

Дело продвигалось. Через несколько месяцев со всеми необходимыми документами и билетами мы были готовы к отъезду. Сбывались наши мечты! Вылет в Париж назначен на 30 июля 2000 года.

Мы молили Господа помочь нам. Мы не знали, как устроимся в Париже, не знали, куда обратимся, у нас было мало денег и немного ювелирных украшений. Мать с пятью детьми, готовая на все ради них. Мать, которая знала: что бы ни ждало нас впереди, хуже, чем в Алжире, все равно не будет.

Утром 30 июля все были возбуждены и взволнованы.

Как обычно, больше других беспокоилась я: а вдруг пограничники обнаружат, что разрешение фальшивое, и мы никуда не улетим? Как могла, я гнала от себя эту мысль.

Мелисса жаловалась на боли в желудке — она волновалась не меньше моего.

Вне всякого сомнения, Нора была самой счастливой.

Как долго она упрашивала меня вернуться во Францию!

Ей никак не удавалось усидеть на месте. Нора решала, что заберет с собой, поскольку хотела бы увезти большую часть своих вещей. Рассматривая какую-то вещь, она раздумывала, брать или не брать, потом непременно относила ее в разряд вещей, которые стоит увезти с собой. Может быть, потому что ей просто не'хотелось ничего оставлять после себя в Алжире и чтобы ничто не обязывало ее вернуться.

Что касается меня, то я ограничилась минимумом.

Я оставляла без сожаления дом, вещи, одежду — все, за что обычно держится женщина.

Положив чемоданы в багажник, мы сели в машину.

Я пообещала Хусейну регулярно сообщать ему о детях.

Он переживал не меньше нашего, но страну покидать не решался.

В одиннадцать часов этого незабываемого июльского дня с чемоданами мы прибыли в Алжирский аэропорт и сразу отправились на таможенный досмотр. Я протянула все наши бумаги. Служащий долго смотрел на меня, словно подозревая что-то. Мне показалось, что он догадался: мы уезжаем навсегда. В сердце закололо. Потом он опустил глаза на документы и внимательно их пересмотрел. Я перевела дух.

— Вы все отправляетесь в отпуск в Париж? — сухо спросил он.

— Да, господин, все.

— Где отец этих троих детей?

— Там. Мужчина, который стоит у двери.

Когда он взял в руки разрешение на выезд Мелиссы, я испугалась еще больше.

— А где же отец этих двух детей? — резко спросил он.

— Он подписал разрешение, когда был в Алжире проездом. Где он сейчас, не имею понятия.

Он опять посмотрел на бумагу, потом в глаза Мелиссы и спросил:

— На сколько ты уезжаешь из Алжира?

— С мамой я проведу во Франции лето. Потом мы вернемся, господин.

Я гордилась Мелиссой — несмотря ни на что ей удалось сохранить внешнее спокойствие. После ее ответа у таможенника отпали все сомнения. Еще раз окинув нас взглядом, он небрежно проштамповал документы и с пожеланием удачного отпуска вернул мне.

Украдкой я подала дочерям знак, чтобы они не показывали своей радости и не привлекали внимания. Мы прошли в зал ожидания и только там, отойдя в сторону, стали смеяться, плакать, обниматься. Каждый радовался на свой лад. Нора скорчила рожицу, изображая таможенника.

— Так, а где же папаша этой девчонки? — говорила она, имитируя его интонации. — Ну ладно, счастливого вам отпуска или, лучше сказать, долгих лет отпуска гденибудь подальше от этой страны. Далеко-далеко.

Она снова рассмеялась от счастья. Этот смех было так приятно слышать.

— Если бы ты знала, мама, как мне хорошо! Я уже чувствую себя свободной и полной энергии.

Самолет нес меня и детей к земле свободы. Моя мечта сбывалась, и женщина, которая родилась для того, чтобы подвергаться тирании мужчин, превращалась в женщину свободную. Подобно бабочке, выпорхнувшей из своего кокона, я начинала свой первый полет. Малыши спали в креслах, Мелисса все время улыбалась, а Нора задумчиво смотрела в иллюминатор.

Расправив крылья и налетавшись, бабочка должна думать, чем будет кормиться и где будет время от времени отдыхать. В Париже нам идти некуда. Денег было мало. Хватит разве что на одну ночь в гостинице. А дальше? Идей у меня не было.