Варяг. Княжий посол - Павел Мамонтов

Гейс, обет то бишь, дается перед богами и может быть самым разным, хоть ногти не стричь, хоть шапку не носить. Зачем и для чего, посторонних не касается, богам лучше знать. Данила так отмазывался, когда на переговорах или просто в компании возникала идея проведать слабый пол в Киеве. Он говорил про гейс, и все вопросы отпадали, а если бы он сказал, что не хочет изменять Уладе, то его бы просто не поняли. А он и вправду не хотел… без особой нужды. Тем более пойдет, дойдет до Улады, и она расстроится, а Молодцов не хотел ее расстраивать.

– Тогда можно к гридням зайти, в ножички сыграть, с ромеями на подворье в кости? – предложил Свиди.

– А что, можно себя и Киеву показать, айда, ватага, погуляем по стольному городу. – Скорохват оглушительно свистнул.

На следующий день похмелье снова дало о себе знать. Но Улада была уже тут как тут, положила на лоб мокрое полотенце, едва Данила проснулся.

– Вот выпей, любый. – Молодцов проглотил какую-то горькую гадость из плошки, но спустя немного времени ему и впрямь значительно полегчало.

– Пойду ополоснусь, – сказал он невесте.

И на подворье встретил Скорохвата, занимающегося тем же самым – умывающегося ледяной водой из бочки.

– О, привет, ну как водичка?

– Самое то, – отфыркиваясь, ответил южанин.

Данила тоже зачерпнул горсть ледяной воды, бросил на лицо, ахррр… хорошо!

– Уф, славно мы погуляли вчера.

– А кто-то еще две серебряные ногаты выиграл.

– Дуракам везет, – отмахнулся Данила. – Ну что я говорил, Свиди муж что надо!

– Да, худого о нем не скажу.

– А о чем он с тобой разговаривал все-таки вчера? – спросил Молодцов, почувствовав подтекст в словах.

– Да склонял к вере своей и твоей. – Скорохват оперся на бочку и внимательно посмотрел на друга. Тот даже растерялся слегка, не зная, что и думать. – Рассказывал, почему она самая лучшая. Еще говорил, тем, кто крестится на подворье ромейском, тому подарок полагается от самого кесаря.

– Да? Я не знал. Слушай, Скорохват, пойдем лучше в дом, там поговорим, чего тут мерзнуть?

– Я сам не знаю, что ты тут замер.

– И что, подарок большой полагается? – спросил Данила уже под крышей.

– Да по-разному, я знаю людей, они по семь раз крестились, и всякий раз разное дарили, бывает и недешевый дар.

– А с предложением Свиди, ну поговорить с Торвальдом, что думаешь? Пойдем?

– Иди-ка лучше ты один, Молодец. Я так понял, они тебя больше хотят видеть, чем меня.

– С чего ты взял?

– Понял, и ты с ними держи ухо востро, они хоть твои единоверцы, но нурманы, помни об этом.

– Зря ты так, – вступился за исландцев Данила, – во-первых, они не нурманы, а исландцы, а во-вторых, Свиди человек простой. Если и ударит, то прямо в лицо.

– Дело твое, – пожал плечами южанин.

– Хорошо, совет друга никогда не бывает лишним, – примирительно усмехнулся Молодцов. – Тогда я прямо сейчас к ромеям и схожу, не буду с этим тянуть. Обещаю, бдительность не потеряю.

– Воин никогда не должен терять бдительность, – повторил слова батьки Скорохват и посмотрел печально так, как учитель на безнадежного ученика. – Ступай, если к вечеру не обернешься, подниму людей с ромеями воевать.

Эти слова южанина были не просто шуткой.

Подворье ромейских купцов выглядело богато. Разве малость чуть-чуть победнее, чем дворец самого князя. Слюда или даже стекло на окнах, ковры и шелк на стенах и даже на полу, алебастровые светильники и везде запах воска, ладана и даже немного корицы и других пряностей. Данила так отвык от них, что даже слабый запах немедля учуял.

Мариновать Молодцова долго на пороге не стали. Он назвал свое имя, и его сразу отвели в терем, показали на дверь и сказали сидеть ждать на лавке. Больше ничего не спросили. Может, привыкли, что к Торвальду шастают всякие.

Исландец появился скоро вместе с еще одним персонажем.

– Да ты, никак, Молодец? Свиди о тебе предупреждал! – хрипловатым басом сказал Торвальд и хлопнул по плечам Данилу. В голосе его заметно чувствовался северный акцент и делал речь Торвальда более красивой, чеканной и основательной.

Выглядел он, как бы это сказать, как дворовый кот, но не грязный и зашуганный, а здоровенный наглый котяра, отъевшийся, считающий помойку своей собственностью, готовый с любым за нее драться. Короткий шрам через губу, из-за которого виднелись крепкие желтые зубы, только усиливал это сравнение.

– Да, он самый, – пробормотал Данила, подергивая плечами, руки у путешественника были тяжелые.

– А я вот на службе задержался, ну пойдем поговорим. – Торвальд буквально втолкнул Молодцова в дверь, и сопротивляться ему было практически невозможно. Одет он, кстати, был не на скандинавский манер, а что-то вроде туники или тоги, по римской моде, из дорогой ткани, естественно, ну и золота с серебром на руках у него хватало.

Внутри тоже убранство не отличалось бедностью, впрочем, может, это была комната, выделенная ромейскими купцами. Торвальд зажег лампадку и предложил садиться.

– Знакомься, это мой друг и ближайший сподвижник – Стевнир Торгильссон. Мы с ним немало скитались по разным странам. – Торвальд указал на здоровенного щекастого мужика, русая борода которого топорщилась во все стороны.

Данила все так же рассеянно кивнул, он до сих пор находился под впечатлением от исландца.

– Ты вино, наверное, предпочитаешь, Даниил?

– Смотря какое.

– Ха, и то верно, я тоже считал вино кислятиной, пока меня кесарь не угостил из своих запасов. И я кое-что привез из Царьграда.

Торвальд разлил вино и предложил тост:

– За нашу Веру!

Молодцов пригубил вино, и надо сказать, оно было превосходного качества, но не самым лучшим, на службе у Путяты ему доводилось попробовать и лучше.

– Даниил – это ведь греческое имя, кто-то из твоих родителей был греком?

– Может, и греческое, но родители мои греками точно не были, – ответил Молодцов, хотя точно знал: имя его вообще-то древнееврейское, но свою осведомленность демонстрировать не стал, мало ли. Торвальд изо всех сил старался выглядеть радушным, и ему это не шло. Вот с топором на борту драккара он бы смотрелся в самый раз.

– А кем они были?

– Они были купцами и торговали с разными странами, – ушел от ответа Данила, сказав чистую правду, у его отца был контракт с современной Болгарией.

Ответ не разочаровал Торвальда, зато настроил на нужный лад, ему и самому было неловко носить маску добродушного угодливого дядюшки.

– Тогда выпьем за их здоровье, – громогласно объявил он.

И они выпили, Стевнир тоже, но он больше молчал.