Дорога великанов - Марк Дюген

– Надеюсь, примут тебя, – уточнил я. – Я здесь проездом.

– Вы так говорите, но вы не уверены. Не отказывайтесь от нового опыта: он спасет вам жизнь.

– Спасет мою жизнь? Ну уж нет. Хотя кому-то, может, и спасет.

Она не поняла, что я имею в виду.

– Молодых людей тысячи, а сообществ не так много.

– Почему?

– Сложно найти территорию.

После выпивки мне захотелось есть.

Проехав несколько километров по дороге вдоль океана, то близкого, то далекого, мы наткнулись на бревенчатую хижину, в которой располагался ресторан. Там готовили только жареную рыбу, а я никогда в жизни не ел рыбы. Когда я в этом признался, Сюзан спросила почему. А я понятия не имел почему! Пахло вкусно. Еще я никогда не пил вина нигде, кроме бара, своей комнаты и машины. Когда Сюзан ела, она всё время улыбалась, и меня это напрягало.

Ресторан стоял на берегу соленого озера, неподвижного, как скала. У понтона, выходящего к дому на сваях, рыбаки пришвартовали лодки. В доме жил человек. Из ресторана мы видели, как человек суетился у себя на кухне. Затем он вышел из дому в высоких резиновых сапогах. Длинная белая борода компенсировала выдающуюся лысину и ниспадала на грудь. На секунду мне захотелось поменяться с ним жизнями. На секунду я погрузился в мечтания о том, чтобы жить вдали от всех и лишь иногда обмениваться с людьми вежливым кивком, – может быть, раз в неделю, в магазине, где никто никому не задает вопросов, а только спички покупает.

Принесли счет, и фантазии рассеялись. Никогда не видел такого счета. Я порылся в карманах в поисках денег и задумался о том, с какой стати я кормлю Сюзан. Затем решил, что она показывает мне дорогу и, таким образом, делает одолжение. В машине я прополоскал рот вином, чтобы от меня не несло рыбой.

Сюзан заснула еще до того, как мы тронулись, и путь продолжался в тишине. Время от времени по дороге попадались олени: они бодрствовали в ночной час. Не так давно, лет сто назад, мужчины и женщины, завоеватели, явились сюда с Запада, чтобы укротить этот недружелюбный океан. Я представлял их себе раздавленными усталостью, но счастливыми: ведь они добрались до пункта назначения. Затем люди, наверное, двинулись к более плодородным землям.

Побережье казалось мне удивительно пустынным. Мы ехали часами, не встречая на своем пути ни машины, ни дома, ни кого бы то ни было. Я думал о своей семье, переехавшей из Германии в Нью-Йорк. Не знаю, что толкнуло миролюбивых крестьян бросить свои земли и сесть на корабль, кишащий неуправляемыми эмигрантами. В семье мы никогда об этом не говорили – наверное, потому, что предки матери покинули родную Баварию тогда же, когда переехали родители отца. Ни одних, ни других не гнал голод, клянусь, но скорее – темное прошлое, которым не хвастаются перед внуками, у очага, на ночь глядя, на одинокой ферме в Монтане или в Сьерра-Неваде.

Теперь одна из наших семейных тайн – я: я петарда, я фейерверк, я американский кошмар, я конец света. В семье не без урода, как говорится. Я последний Кеннер. Я также последний Хэзлер. Сестры матери умерли, не успев родить детей. Моя старшая сестра умерла беременной. Она была слишком толстой, чтобы растолстеть еще сильнее, поэтому ее сердце взорвалось на третьем месяце. Моя вторая сестра тоже умерла, но я не знаю почему, хотя она нравилась мне больше первой. Впрочем, я ее не любил.

Для человека, выпившего четыре бутылки вина, горная дорога не самое подходящее место, однако я оставался бдительным. Я поклялся себе, что после этого приключения разыщу отца. Должен же он где-то быть! Вряд ли на востоке, вряд ли на юго-востоке. Техасцы его раздражали. Флорида с толпами стариков, которые что ни день поджаривают свои кости на солнце, пугала его больше, чем кладбище. Луизиана напоминала прачечную. Он ненавидел тамошний климат и, хотя не считал себя расистом, говорил, что черные размножаются там, как кролики. Стоит уточнить, что отец ни разу в жизни не был ни в одном из этих штатов, но мнение о них имел. В Монтану он, разумеется, тоже не вернулся. Я чувствовал, что отец вместе со своей новой (а может, уже и бывшей) женой где-то неподалеку.

Когда мои фары осветили указатель с надписью «Тоумалес»[90], Сюзан крепко спала, свесив голову на грудь. Я потряс ее за плечо. В первые секунды она не понимала, где находится и почему.

Я припарковался под фонарями у какого-то отеля. В столь поздний час постояльцы, конечно, уже спали крепким сном за плотными занавесками. Я вышел из машины, чтобы побродить по близлежащим улицам в надежде встретить хотя бы привидение. Рядом со мной оставил свою машину старик, живший в доме на углу. Он посмотрел на нас без страха, но косо. Я приблизился к нему, и он поприветствовал меня, приподняв котелок.

– Простите, сэр, мы ищем сообщество хиппи.

Пожилой господин посмотрел на меня с печалью в глазах.

– Вы собираетесь присоединиться к этим дегенератам?

– О нет, мы просто кое-кого ищем.

Мой ответ старика удовлетворил. Он указал нам улицу налево.

– Это Океанская улица, она ведет к океану. Увидите: пейзаж сильно поменяется – эти места напоминают шотландский Хайленд[91]. – Я понятия не имел, на что похож Хайленд; и потом, в любом случае, уже стемнело. – Скоро равнину сменят холмы, и дорога будет петлять. Вы проедете около четырех километров и слева, при лунном свете (если повезет), увидите ферму, частично разрушенную. – Сюзан произвела на старика плохое впечатление: ей он едва отвечал. – Там, на ферме, хиппи живут и размножаются. Как кролики. Здесь часто гуляют женщины, почти всегда беременные. Мы их не любим, но не желаем им зла. Если вдруг вы доедете до деревни, состоящей из маленьких деревянных домиков, это будет означать, что вы проехали место назначения и оказались в Диллон-Биче[92].

Окончательно осознав, что я не из клана хиппи, старик задумался.

– Понимаете, я ничего не имею против бедных ребят, но мое поколение тяжело работало ради прогресса. Когда я вижу, как молодые ребята греются у костра и пользуются масляными фонарями, меня это оскорбляет. Они даже горячей водой не моются – и при этом обмениваются женщинами. Мы стараемся проявлять терпимость, но не разделяем их идей. Нельзя, впрочем, отрицать, что эти люди достаточно храбрые и целеустремленные: они получили земли и, хотя живут в бедности, с голоду не помирают вот уже два года. Я понимаю, что наряду с недостатками у них есть и хорошие качества. И тем не менее хиппи мне не нравятся, ничего не поделаешь.