Правь, Британия! - Дафна дю Морье

— Ну сколько можно, — простонала Мад. — Это же совершенно неприлично. И куда, черт возьми, смотрит принц Филипп?

— Полагаю, он все еще в гостях у индейцев, — ответила Эмма.

— Если, когда президент приедет сюда, устроят то же самое и его посадят в карету и повезут открывать парламент, то, скажу тебе, один человек точно сойдет с ума, глядя на это, — и это Дотти. Выключи!

— Подожди, — предупредила Эмма, — может, сообщат что-нибудь о капрале.

Но ничего не сообщили. Большая часть программы была отведена предстоящему в конце недели Дню благодарения, а так как после почти двухсотлетнего перерыва Соединенное Королевство воссоединилось со своей бывшей колонией, празднования пройдут особо торжественно и будет объявлен всеобщий выходной.

Позже зазвонил телефон. Эмма сняла трубку. Это был Уолли Шермен. Голос его звучал довольно подавленно.

— Это вы, Эмма? — сказал он. — Это Уолли. Мы вернулись в лагерь.

— Я поняла. Видела, как сегодня днем в бухту возвращался корабль.

— Правильно, — сказал он и после секундного колебания добавил: — Слышал, что у вас были определенные неприятности. Мне очень жаль.

— Нам тоже.

Он вновь заколебался.

— Я звоню вам потому, что они не совсем закончились, — продолжал он. — То есть надеюсь, что лично у вас все будет в порядке, но в вашем районе опять ужесточаются правила. Видите ли, нашли тело капрала Вэгга. Мы провели вскрытие и установили, что он умер до того, как попал в воду. Голова довольно сильно повреждена, но установить причину смерти мы не смогли. Может, он упал со скал на камни, и шторм потом унес его тело, а может, его столкнули. Никаких доказательств нет. — Он кашлянул.

— Мне очень жаль, — сказала Эмма. — Какой ужасный случай.

— Дело в том, — продолжал он, — что по радио или телевидению ничего не сообщат, так же как и в газетах, потому что это плохо с точки зрения пропаганды, но начальство очень недовольно. Они не считают, что это несчастный случай, но обвинить им некого. Так что в вашем районе грядут строгие правила. С нашей стороны прекращаются всякие контакты с местным населением. Это означает, что я не могу теперь прийти к вам в гости. Я думал, что лучше сказать вам об этом.

— Вы очень добры, — ответила ему Эмма.

— Как бы то ни было, но ничего не поделаешь. Жаль, что все так получилось. По новым правилам нельзя даже разговаривать с вами по телефону.

— Подождите, — сказала Эмма. — Вы упомянули новые строгости. Что это значит конкретно?

Опять возникла неловкая пауза.

— Не могу ничего сказать, — ответил он, — потому что, честно говоря, и сам точно не знаю. Хотел только предупредить. Спокойной ночи.

Эмма положила трубку. Что теперь будет? Мад уже поднялась наверх, легла спать. Эмма выключила свет в прихожей и, задумавшись, осталась стоять в темноте.

Выяснилось все довольно скоро. На следующее утро, после того как ребята отправились в школу, Дотти отозвала ее в сторонку и попросила съездить в Полдри без Мад и привезти кое-какие продукты и вещи из списка, что вчера куплены не были.

— Вот всегда так, — посетовала Дотти, — когда дашь Мадам волю делать покупки. Кто будет есть всю эту колбасу? Тебе придется отвезти ее обратно, а туалетная бумага, конечно, вещь нужная, но ведь есть ее не станешь. Вот список, и следуй ему, моя дорогая, попробуй выскользнуть, пока она тебя не позвала.

Эмма пошла к гаражу и увидела, что там ее ждет Джо, держа в руках пустой бак из-под керосина.

— Можно я поеду с тобой? — спросил он. — Нужно налить бак, уже холодно, и в парнике должен гореть обогреватель. Да и по прогнозу ожидается похолодание. Засуну его в багажник.

Эмма обрадовалась, что Джо составит ей компанию. Занятая разными делами, она вчера едва словом с ним обмолвилась, да и сам он по заведенной им привычке проводил большую часть времени в огороде, по «изящному» выражению Терри, «копаясь кверху задом в навозе». Эмма рассказала ему о вчерашнем телефонном разговоре с Уолли Шерменом.

— Похоже, — не то усмехнулся, не то проворчал Джо, — что твой драгоценный лейтенант огорчен тем, что к нам запрещено появляться. Если б не это, бьюсь об заклад, он бы еще вчера примчался.

— Не знаю, — ответила она. — Он был в таком замешательстве, что это не было похоже на извинения человека, который просто не может прийти на назначенное свидание.

— А свидание было назначено?

— Нет, конечно, не было.

Когда они подъехали к шлагбауму у подножия холма, часовой пометил их пропуска и наклейку на ветровом стекле красными крестами.

— Зачем это? — спросила Эмма.

— С завтрашнего дня по этой дороге запрещен проезд частных автомобилей с местными пропусками. Придется пользоваться общественным транспортом.

— Кто это сказал?

— Приказ коменданта. Когда запрет будет снят, вам сообщат. — Он дал знак проезжать.

Сняв ручной тормоз, Эмма с негодованием обернулась к Джо:

— Неужели они это сделают? Как теперь люди будут добираться в город? От нас в Полдри только два автобуса в день.

— Так или иначе, надо заправиться, — ответил Джо, — бак почти пустой.

Заправка, где они обычно покупали бензин, располагалась ближе к берегу, но, когда Эмма повернула туда, они увидели, что на колонках висят таблички «бензина нет», а на окне маленького домика, где обычно сидел кассир, нацарапано «закрыто».

— Сможем мы дотянуть до Полдри и обратно? — спросила Эмма.

— Еле-еле, но хватит.

— Вот о чем предупреждал меня лейтенант Шермен. Разве можно так делать? Я хочу сказать, разве у них есть такое право.

— Полагаю, что если власть у оккупантов — а все больше и больше становится ясно, что так и есть, — они могут делать почти все, что угодно.

Сегодня очередь в супермаркет была поменьше, чем вчера, — большинство людей уже запаслись продуктами — но в самом магазине царило значительно более подавленное настроение.

— Мне очень жаль, — сказал старший продавец, взглянув на составленный Дотти список, — но некоторых продуктов у нас нет. Грузовик, который должен был прибыть вчера, так и не появился, а сегодня утром нам сообщили по телефону, что он задерживается на неопределенный срок.

Эмма не стала возвращать колбасу. Было очевидно, что она еще потребуется. Она собрала с полок все, чем можно кормить мальчишек, и вышла. Джо ждал на улице.

— Керосина нет, — сказал он. — Вчера продали последние запасы. Говорят, что где-то задержали поставки, неизвестно где и почему. Стоит ударить заморозкам — и конец моей рассаде.