Эвтаназия - Ирина Шанина

— Между завтраком и обедом, — рассмеялся Алексей, причем так громко, что на нас начали оборачиваться люди, сидящие за соседними столиками.

Мой визави начал есть суп и как бы между прочим спросил:

— Вы в каком номере проживаете, Василиса?

— В сто тринадцатом, а вы?

Он поперхнулся и закашлялся, пришлось даже постучать его по спине.

— Понятно. — Его улыбка куда-то пропала. — Что вас привело сюда, Василиса? Вы совсем не похожи на человека, которому нужна помощь здешних… специалистов.

Я посмотрела вокруг и согласилась, что народ в «Городе солнца» какой-то на редкость неулыбчивый, проблемный.

— Мне сказали, — я осторожно подбирала слова: неизвестно, кто такой на самом деле этот улыбчивый Алексей, может, он засланный казачок, выясняет, так сказать, настроение вновь прибывших, — мне сказали, что в «Городе солнца» работают неравнодушные люди. Готовые помочь решить проблему.

— Это да, — согласился Алексей. — Они готовы… Помочь… Решить… Радикально, раз и навсегда.

Мне очень не понравилась его последняя фраза, поэтому я быстро задала нейтральный вопрос:

— Вы сами откуда будете, Алексей?

— Родился и вырос я в городе N., но последние три года живу в Москве. А вы? Откуда вы узнали об этом месте?

Я подумала, что самое время закончить разговор, дожевала последний кусок рыбы, поблагодарила Алексея за компанию и встала.

— Вы, Василиса, кажется, меня боитесь, — констатировал Алексей. — Я понимаю, трудно разобраться, кто свой, кто чужой.

Я улыбнулась и возразила, что ему только так кажется, а на самом деле я просто очень устала. Дорога была тяжелая. И сейчас я пойду к себе в номер и лягу отдохнуть.

— Да-да, — рассеянно произнес Алексей, не слушая моих объяснений. — Неделя бесплатно, но через неделю никто не уезжает, и через две никто не уезжает. А через три не остается никого из тех, кто прибыл три недели назад. Куда они исчезают? Никто не спрашивает, потому что каждый день прибывают новенькие. Но, уверяю вас, Василиса, среди этих людей (тут он сделал плавный жест рукой, охватывая всех обедающих) есть те, кто знает. Исполнители. Их не отличить.

Он замолчал, я стояла с пустой тарелкой в руках, страстно желая уйти и точно зная, что не уйду, пока не дослушаю до конца. Алексей посмотрел мне в глаза и ехидно заметил:

— Вы же собирались уходить, Василиса, что же вы стоите?

Я демонстративно поставила тарелку и села:

— Я слушаю вас, Алексей. Вы же прекрасно понимаете, что теперь я никуда не уйду.

Он покрутил в руках ложку и неожиданно спросил:

— Вы играли когда-нибудь в «мафию», Василиса?

Я обалдела: при чем тут какие-то игры? Нет, он точно надо мной издевается. Или находится в сильно депрессивном состоянии; по Татьяниной шкале — где-нибудь на последней ступени перед полным распадом личности. Видимо, сомнения в адекватности Алексея мгновенно отразились на моем лице, поэтому он быстро, чтобы я не успела встать, заговорил:

— Я не шучу, Василиса, здесь происходят странные и страшные вещи. Я пока не до конца разобрался, но обязательно разберусь. Почему я и спросил, играли ли вы в «мафию». Там тоже неизвестно, кто из игроков мафиози, а кто — честный гражданин. Но приходит ночь, и мафия начинает действовать. Здесь все точно так же. Теперь можете идти, но будьте осторожны: ночью мафия открывает глаза и выбирает очередную жертву.

Точно — псих. Второй за день; первый был на бензозаправке. Вот уж повезет так повезет. Я вежливо поблагодарила своего нового знакомого за интересный рассказ, отдала подошедшей официантке грязную тарелку и рванула к выходу.

Разговор с Алексеем изрядно выбил меня из колеи. О том, что мне следует зайти к Евдокии Петровне, я вспомнила только на улице, проходя мимо открытого бассейна. Сейчас бассейн не функционировал, воды в нем не было. Высокий мужчина азиатской внешности собирал остатки грязного снега с бортика. Я остановилась так резко, что он перестал орудовать лопатой.

— Потерялись? — вежливо спросил он.

— Н-нет, спасибо. Все в порядке, — ответила я, развернулась и пошла обратно.

Найти кабинет Евдокии Петровны оказалось очень легко. Во-первых, на нем была табличка: «Лиховец Евдокия Петровна, генеральный директор». Во-вторых… Во-вторых, вокруг на стенках висели картины, даже беглый взгляд на которые никого не оставил бы равнодушным. Если сюда прибывали люди в состоянии тяжелой депрессии или, как любят выражаться врачи, в «пограничном состоянии», то, увидев эти картины, они наверняка без напряга границу пересекали, причем в ту сторону, где заканчивается норма и начинается безумие.

Неизвестный художник (имя было накарябано в левом нижнем углу каждого из шедевров, но не читалось) воплотил в масле свое видение пушкинского «Лукоморья» (про Лукоморье я вычитала из табличек под картинами, так бы ни в жизнь не догадалась). Тут было огромное дерево, больше смахивающее на самый крупный на планете баобаб, под этим баобабом сидело жутковатого вида животное с длинными блестящими когтями и глазами размером с плошку. Даже условно вменяемый творец данной картины сообразил, что такое чудище нельзя выпускать на волю, поэтому животное сидело на массивной цепи из желтого металла (для верности цепь была три раза обмотана вокруг ствола дерева). Цвет цепи наводил на мысль, что перед нами не кто иной, как знаток фольклора «кот ученый». Не знаю, хотела ли я в детстве, чтобы вот такой кот «свои мне сказки говорил». Кащея Бессмертного, «чахнущего над златом», художник изобразил в виде импозантного мужчины средних лет и довольно привлекательной наружности. Этот Кащей не сидел, скрючившись, над ящиком с золотыми монетами, а вполне уютно расположился перед монитором с последними биржевыми сводками. Фигура Бабы-Яги отражала тайные эротические предпочтения автора. Яга с такими формами (чашечки DD, никак не меньше) могла стать украшением любого мужского журнала.

— Вы кого-то ищете? — произнес приятный мужской голос.

Я обернулась. Обладателем голоса оказался очень симпатичный мужчина. Высокий, худощавый, в очках. Не писаный красавец, как Вадим, но с шармом. Такие мужчины мне всегда нравились, но, увы, без взаимности.

— Я к Евдокии Петровне, — глупо улыбаясь, сообщила я незнакомцу и тут же добавила: — Меня Василиса зовут.

Взгляд мужчины неожиданно стал очень внимательным, а сам он весь слегка даже подобрался.

— Красивое имя. И что сюда привело Василису Прекрасную?

Вот заладили одно и то же. То Алексей интересовался, теперь этот симпатичный.

— А вас как зовут, простите? — Я проигнорировала вопрос.

— Ах, извините, конечно же, я должен был представиться первым. — Мужчина протянул мне руку: — Евгений Александрович, правая рука милейшей Евдокии Петровны.