Случайный граф - Анна Беннетт

– У нас с Кирби, может быть, и не одна кровь течет по венам, но я считаю его своим братом. Кроме моей бабушки, он все, что у меня осталось от семьи.

Фиона откинулась на руки и посмотрела на него:

– Я знаю, что вы чувствуете. У нас с Лили разные родители; мои отец и мать удочерили ее, когда она была младенцем. Я сама была совсем маленькой и не помню времени, когда мы не были вместе. Она моя сестра во всех смыслах этого слова. Когда я думаю о том, какой могла бы быть моя жизнь без нее, мне грустно… и я чувствую пустоту.

– Тогда вы действительно понимаете меня, – сказал Грэй. Но ему еще предстояло поделиться с ней событиями худшего из дней своего детства. Пока он лишь ходил вокруг да около, пытаясь определить, как лучше коснуться темы. Невозможно было описать события того дня, не пережив одновременно того ужаса, гнева и горя. Возможно, именно поэтому он никогда об этом не говорил.

Он планировал хранить эти воспоминания за запертой дверью до конца своих дней. Но Фионе он хотел рассказать все. Если она решила выйти за него замуж, она заслуживала знать, насколько он сломлен. И если в ней оставалась крошечная частичка веры, что она сможет изменить его… или научить любить… то его печальная история раз и навсегда лишит ее этого заблуждения.

– Вы сказали, что не можете представить свою жизнь без сестры. А наоборот? То есть вы когда-нибудь пытались представить, как ваша жизнь могла бы измениться, не случись в ней какого-нибудь плохого события?

– Постоянно, – ответила она, не раздумывая. – Я все время представляю, как изменилась бы моя жизнь, если бы моя родная мать не умерла. Мы бы устраивали чаепития в детской каждый день и бесчисленные пикники в парке. Мой отец никогда бы не женился снова и не отдалился бы от нас. Он до сих пор в шутку дразнил бы нас с Лили, предупреждая, что встретим фей по дороге домой. Он бы до сих пор исполнял с нами баллады за фортепиано, даже если бы никто из нас не мог правильно напеть мелодию. Мы с Лили, конечно, не поехали бы в школу к мисс Хэйвинкл. Может быть, моя родная мать приехала бы сюда, на ваш прием, и быстро подружилась с вашей бабушкой. Хотелось бы так думать.

– Как и мне. – И, прежде чем он успел остановить себя, он добавил: – А что бы она подумала, если бы вы вышли замуж за озлобленного и изнуренного жизнью графа?

Каштановые волосы Фионы мерцали под солнечным светом, и ее веснушки, казалось, подмигивали ему.

– Я была маленькой девочкой, когда она умерла, так что она никогда не делилась со мной мудростью о том, из каких джентльменов выходят лучшие мужья. Но о своей матери я помню вот что: когда я была счастлива, она тоже была счастлива. А поскольку время, проведенное с вами, делает меня счастливой, я могу предположить, что она бы вас полюбила.

Грэй фыркнул, но, черт возьми, уголок его холодного сердца все же оттаял от этих слов.

– Мне жаль, что она так и не познакомилась с той женщиной, которой вы стали. Не узнала, как вы талантливы. Как красивы и добры.

Фиона приподнялась и потянула его за руку.

– Садитесь, – сказала она. – Пожалуйста.

Он позволил потертой веревке выскользнуть у него из рук и устроился рядом с ней на скале:

– Солнце здесь не слишком яркое для вас? Я могу забрать ваш капор с лодки, или мы можем переместиться в более тенистое место.

Она повернулась к нему и задумчиво наклонила голову, и он понял, что больше не может тянуть время и что спрятаться ему негде.

– Теперь ваша очередь, – мягко сказала она. – Как бы изменилась ваша жизнь, если бы с вами не случилось что-то плохое?

Проклятие.

– Мне трудно сказать определенно. Но я расскажу вам одну плохую вещь и позволю сделать свои собственные выводы.

Ее глаза ободряюще светились, подталкивая его и обещая понимание.

– Это было летом, когда мне исполнилось двенадцать. У нас с Кирби наступили каникулы, и поместье было в нашем распоряжении. Каждый день был приключением, полным рыбалки, конной езды, охоты, плавания…

– И качания на качелях? – спросила она с веселой улыбкой.

– Естественно. В тот день мои родители ужасно ссорились, поэтому мы с Кирби сбежали на конюшню с несколькими яблоками в карманах в качестве угощения для лошадей. Я вычесывал любимого жеребца отца, когда увидел, что через лужайку к нам бежит лакей и дико размахивает руками. Он позвал меня и сказал, что родители хотят видеть меня немедленно. В библиотеке.

Грэй до сих пор будто слышал паническую дрожь в голосе слуги, видел мертвенную бледность его лица. Но главное, что запомнил Грэй, это ощущение, что когда он бросился к дому – Кирби последовал за ним, – его ноги словно налились свинцом. Он знал, что родители не просто так его позвали. Они не собирались спрашивать его о школьных отметках или ругать за то, что он оставил грязные следы ботинок в вестибюле.

– Открыв дверь в библиотеку, я увидел отца, шагающего вдоль стола с дуэльным пистолетом, приставленным к виску.

Лицо у Фионы побледнело:

– Боже мой, Грэй. Нет.

Он сглотнул, снова прокручивая в голове, как все это случилось. Его живот закрутился узлом, но он сосредоточился на мягком пожатии Фиониной руки.

– Моя мама сидела в кресле, держа бокал в трясущихся руках. Вино перелилось через край, запачкав ковер. – Он ненадолго закрыл глаза и увидел спадающие пряди волос, которые обрамляли пепельно-бледное лицо его матери. Два ярких пятна румян на ее щеках выглядели странно, как будто кто-то разложил одеяло для пикника во время ливня. – Она заметила меня в дверях и велела остаться там. Когда я спросил, что происходит, она ответила, что мой отец пытается контролировать ее, угрожая покончить с собой.

– О нет. – Фиона сжала ему руку. – Это… это ужасно.

Так и было. Чудовищно. Но Грэй начал рассказывать эту историю и теперь должен был закончить ее:

– Сюртук отца потемнел от пота, глаза выкатились из орбит и выглядели дико. Он повернулся ко мне и отчаянно взмахнул пистолетом в сторону моей матери. Я думал, что у меня сердце выпрыгнет из груди, и попытался подбежать к ней, но она закричала, чтобы я стоял на месте. Мой отец засмеялся – ужасный, отвратительный звук. Он сказал мне, что моя мать спит с половиной Лондона и не заслуживает называться графиней Рэйвенпорт.

– Грэй, – прошептала Фиона. – Мне так жаль.

– Она уронила бокал, бросилась к отцу и стала бить его руками в грудь, крича, что он такой же развращенный, как и она. Тут они оба начали рыдать и вцепились друг в друга, качаясь туда-сюда. Мать пообещала, что все изменится, но отец разошелся еще больше, и его пальцы сжались на рукоятке пистолета.

Грэй провел рукавом по лбу, пытаясь сдержать подступившую к горлу волну тошноты. Фиона обняла его рукой за спину и прислонила голову к его плечу.

– Хотите сделать паузу на минутку? Может, найдем более тенистое место?