Идущие напролом - Сергей Зверев

— Каждый день изымаем, — стал объяснять капитан. — В машинах везут, на себе тащат.

— Ты предлагаешь мне его купить?

— А что? — удивился капитан. — Оно у меня все равно не учтенное…

— Денег нет, — Демон с сожалением вздохнул. — А так, в джунглях, конечно, не помешало бы.

Олег осторожно раздвинул траву. По тропинке, в сторону реки, направлялась худая, как модель, женщина. Издалека она казалась почерневшей от времени и ожившей деревяшкой. Одной рукой женщина придерживала пластиковый таз на голове, доверху наполненный тряпками, в другой тащила какой-то узел. Сзади, чуть ниже спины, болтался привязанный платком ребенок. Низ красного, до самых пят платья был в грязи.

Олег перевел взгляд в сторону деревни и интуитивно вжался в землю. От крайней хижины в сторону леса направлялись Сазон, Гера и Тюлень. Шли тяжело, будто не отдыхали. Следом семенили несколько голопузых ребятишек. Олег поежился. С реки тянуло сыростью, и было еще холодно.

Эта деревня размерами была такой же, как та, где он впервые встретился с Сазоном. С десяток разных размеров хижин образовывали относительно ровную улицу. У одной вместо тростника крыша была сделана из кусков жести и обломков шифера. По всей видимости, там жил представитель местной знати или вождь. Ближе к лесу, с той стороны, где притаился он, под навесом колдовали в дыму над котлом еще две женщины.

«Значит, Лобстер совсем плох, раз его оставили», — сделал вывод Олег, размышляя, как быть.

Впервые за все время он чувствовал себя утром относительно отдохнувшим. И дело не только в том, что накануне основательно подготовил место для ночлега, а найденный в рюкзаке Сазона репеллент не позволит москитам терзать тело. Олег впервые за эти дни был свободен. Утром он набрался смелости и, полностью раздевшись, умылся росой. Вернее несколько раз просто прошел сквозь заросли травы и кустарника, на радость москитам. Потом протер найденным спиртом ноги и надел чистое белье. Намазавшись репеллентом, почувствовал себя человеком. Удалось не только поесть галет, но и попить, набрав воды из нескольких лиан.

Он снова выглянул из своего укрытия. В деревне ничего не изменилось. Жизнь текла своим чередом. Лишь в начале улицы разглядел несколько коз. Под присмотром сразу двух подростков они жевали сваленные в кучу листья. Ничего такого, что могло бы насторожить, он не увидел. Так или иначе, но идти в деревню было еще опасно. Нужно дождаться, когда бандиты отойдут подальше.

Олег уткнул подбородок в согнутые в локте руки и закрыл глаза. В деревне он надеялся разузнать, где дорога и как далеко до ближайшего города. Он даже не представлял, как это будет выглядеть, ведь основной язык здесь был французский, а на банту он тем более не говорил.

Постепенно солнце прогнало куда-то к реке остатки тумана, а джунгли заполнились криками птиц. Олег впал в какую-то дремоту с открытыми глазами, лишь изредка отмахивался от нудивших комаров и мошек. Радость, вызванная побегом, прошла. Она сменилась реальным осмыслением положения, в котором оказался. Сколько он провел времени в этом странном состоянии, было трудно понять, когда в реальный мир его вернул какой-то шум. Олег выглянул из своего укрытия и, к своему удивлению, увидел мужчин, тащивших от одной из хижин на руках Лобстера. Сзади усталой походкой плелся еще один. Он был самый высокий из всех и отличался одеждой. На нем была пестрая рубашка, выпущенная поверх джинсовых штанов, и резиновые тапки. В опущенной вдоль туловища руке он нес увесистую палку. Следом, перешептываясь, семенили женщины, а уже за ними дети. Двое тащили пластиковую канистру с какой-то жидкостью.

— Неужели помер? — удивился вслух Олег, решив, что Лобстера собираются предать огню. Однако недоумение вызывал способ. Неужели конголезцы решили использовать для этих целей столь дорогой бензин? То, что он у них был, Олег не сомневался. Ведь люди жили у реки, и лодочные моторы надо было чем-то заправлять. Однако с трудом верилось, что его у них столько, что они жгут им трупы. Однако Лобстер вдруг зашевелился. Он приподнял голову и попытался согнуть ноги. Несшие его мужчины стали что-то кричать и шлепать его по бедрам ладонями. К ним на помощь устремились еще трое. Откуда-то из центра деревни послышались звуки ударов, похожие на бой барабана. Отчего-то Олегу стало жутко. Тем временем Лобстера подтащили к зарослям и уложили на землю. Только теперь Олег понял, что он связан, а руки примотаны к телу веревкой. Теряясь в догадках, он приподнялся и разглядел свежевырытую яму. Она была не большой и не походила на могилу, а угадывалась лишь по краснеющей по ее краям глине на фоне сочно-зеленой травы. Странно, но под навесом тоже стало заметно оживление. Несколько подростков подтащили к огню связку тростника и веток. Женщина налила в чан воду. Поглядывая в сторону толпы, она стала торопливо бросать в огонь палки, которые ей подавал один из подростков.

Тем временем вокруг Лобстера творилось что-то непонятное. Как Олег ни пытался, не мог предположить, что собираются делать конголезцы. «Может, решили помыть? — размышлял он. — Или собрались совершить какой-то обряд по его излечению».

Тем временем Лобстер вращал головой и что-то пытался сказать. Двое мужчин усадили его. Неожиданно Олега обдало жаром. Он увидел, как к сидящему на земле бандиту сзади подкрался мужчина с палкой. Все расступились. Замах… Он зажмурился, однако отчетливо услышал звук удара. Когда открыл глаза, то увидел, как конголезцы обступили бандита. Они развязали руки и проворно снимали куртку и стягивали штаны. В руках одного из мужчин появился нож. Забыв об осторожности, Олег сел. Некоторое время он наблюдал за тем, как раздевали бандита. Потом его переложили на ворох листьев и подтащили канистру. В ней оказалась вода. Женщины стали его мыть. Мужчина с палкой присел над ним и потрогал шею. Женщины расступились, давая возможность подойти еще одному мужчине. Этот был с ножом. Он склонился над телом. Второй проворно обмотал руку веревкой выше локтевого сгиба.

«Жгут наложили, — догадался Олег. — Неужели собрались ампутировать больную руку?»

Крик, от которого в жилах остыла кровь, оборвался звуком удара палкой.

«Анестезиолог, мать его за ногу! — поглощенный зрелищем подумал Олег, неожиданно вдруг почувствовав жалось к Лобстеру. — Как он теперь отсюда без руки выберется?»

Однако дальнейшие события ввели его в ступор. Подхватив руку, перепачканные в крови, дети поволокли ее под навес, где возник еще один мужчина. Он стоял у колоды, опираясь на некое подобие топора. В следующий момент к горлу Олега подступил ком.

— Они ее жрать собрались!

Сзади хрустнула ветка. Немея от страха, он развернулся. Стоявший плотной стеной тростник вздрогнул своими верхушками, и послышались шаги, будто кто-то отходил, пятясь от его убежища. Олег вынул отвертку и встал на четвереньки. Выпрямляться во весь рост было нельзя. Его могли увидеть из деревни. Вслушиваясь в шум джунглей, он осторожно, по-кошачьи, двинул в сторону, откуда недавно различил подозрительные звуки. Пробравшись в самую гущу зарослей, прислушался. Снова где-то впереди что-то хрустнуло. Олег замер, весь превратившись в слух. Однако из-за криков и уханий птиц разобрать что-то было невозможно. Он оглянулся. Деревни видно не было. Олег осторожно встал и, пригнувшись, двинул дальше. Осторожно ступая, он после каждого шага замирал и вглядывался вперед. Пройдя с десяток шагов, так ничего и не увидел. Решив, что все это ему померещилось, он отправился к шалашу. Нужно было проверить, все ли на месте. На душе отчего-то с каждым шагом становилось неспокойно. «Может, на шалаш набрели вездесущие дети? — мелькнула мысль. — Тогда нашли и рюкзак». От таких мыслей стало нехорошо. Больше пугало остаться в джунглях без спасительного репеллента. При экономном расходовании мази должно было хватить на неделю. Он пожалел, что не спрятал все самое ценное и не разобрал шалаш. Высотой с гигантский муравейник он был не виден и с двух шагов, но для джунглей и этого уже много.