Мститель. Долг офицера - Валерий Шмаев

Силен мужик! У меня о местных машинах воспоминания одни матерные, а он с ранением в плечо баранку крутил. В сознание после операции он уже пришел, но сегодня у него самый тяжелый день. Сам еще не привык, и организм у раненого от стресса долго адаптируется, и крови много потерял, и от такого наркоза надо полдня отходить. Это не обезболивающие уколы моего времени. Зашли к нему, Виталик здесь уже был. «Батя» в сознании, а у него мужик молодой, укол ему делает.

– «Батя», – говорю ему, – ты молчи, тебе говорить нельзя. Я ненадолго, пока меня доктор не выгнал. Я вернулся, все в порядке. Ты молодец. Отойдешь, мы еще через пару дней зайдем, а пока это от меня. – Улыбнулся насколько возможно доброжелательно и свою кобуру ему с «Люггером» оставил, а Виталик – зажигалку бензиновую из наших ништяков. Бензиновая-то она бензиновая, только серебряная и классно сделанная. – Все, «Батя». Еще раз спасибо. Мы ушли.

Вышли и прошли в столовую, в которой пока никого не было. Только хотел Виталика попросить за хозяевами сходить, врач этот, что у «Бати» был, вышел и к нам подошел. Виталик с ним в их комнату прошел и сразу вернулся с таким.

Вот как он тогда выглядел? Я отвык уже от цивильно одетых людей. Мы-то все в форме, и немецкой, и полицейской. Я даже девчонкам запретил надевать гражданскую одежду. Перешивать заставляю по росту и по фигуре, чтобы на вы-ездах им не пришлось привыкать к новой одежде, исключение составляют только дозоры. Там, понятно, камуфляж и маскировочные накидки. А сейчас ко мне вышел хорошо одетый, я бы даже сказал, импозантный мужчина, где-то чуть за пятьдесят лет. Добротные ботинки, строгий темно-серый костюм, белоснежная сорочка, галстук, очки с золотой дужкой. Просто разительный контраст со мной и Виталиком, одетыми в маскхалаты, с вечно небритыми рожами и красными от недосыпа глазами. Впрочем, в нем было все, кроме чопорности и превосходства. Меня он разглядывал даже с удивлением. Мы с ним виделись мельком, и ему, оказывается, не сказали, что командир отряда сам ходит в разведку.

– Здравствуйте! Я пришел поблагодарить вас за раненого и только познакомиться. Зовут меня «Второй», я командир этого отряда. Лучше звать Командир и на «ты». Это мой заместитель «Третий». Мы понимаем, что это звучит несколько необычно, но сделано из совершенно разных соображений. В детали я вас посвящать пока не буду.

– Здравствуйте, молодой человек. Генрих Карлович Лерман, – с легким поклоном представился мужчина.

– Генрих Карлович! Несколько дней у нас не будет времени даже на короткий разговор. Мы все будем заняты, скажем так, мероприятиями по обеспечению безопасности нашего лагеря. У меня к вам будет одна просьба. Простите, что вот так вот сразу, но так уж получилось, что большинство дел лежит на мне. Я знаю, что один из членов вашей семьи знает немецкий язык, и я хотел бы попросить вас организовать языковые курсы. В первую очередь для молодых людей и девушек отряда. Молодые всегда легче обучаются, а потом уже и для нас, но для нас только тогда, когда у нас будет для этого время. В дальнейшем нам необходимы курсы начальной медицинской помощи, но это со всеми, кто есть в отряде. – Надо сказать, что врача я удивил, но он удивил меня еще больше.

– Молодой человек, немецкий язык в нашей семье знают все. Мы только три года назад приехали из Вены.

– Вена, красивый город, очень красивый, – вырвалось у меня.

– Вы, молодой человек, бывали в Вене? – Мужчина был удивлен донельзя.

– Да, Генрих Карлович, но только проездом, очень недолго и очень давно. Можно сказать, в иной жизни, но об этом мы поговорим с вами в другое время. Я надеюсь, в самое ближайшее. Если вам будет что-то необходимо для занятий, да и вообще для жизни, обращайтесь к «Третьему», он мой прямой заместитель, к «Старшине» – он у нас негласный комендант отряда, или к «Дочке», Саре или Эстер. И еще у нас достаточно много медикаментов, но, к сожалению, некому было их даже разобрать. Вы не поможете нам? – Мне почему-то было неудобно перед врачом. Может, за свой вид, а может, за вещи, оставленные им у него на квартире.

– Молодой человек! Вы разговариваете прямо как на великосветском приеме, – подколол меня врач. Подколол и тем встряхнул меня. Мое мимолетное смущение испарилось, как не бывало.

– Генрих Карлович! Воспитание – это такая вещь, оно либо есть, либо нет, но если прикажете, я буду открывать двери ногами и материться через слово. Поверьте мне, я умею. Но, к моему глубочайшему сожалению, мои знания весьма ограничены, и с вашей помощью я хотел бы их восполнить, – отослал я «шпильку» обратно. Я еще и не так умею, понадобится – весь предыдущий диалог я могу повторить матом, ни разу не повторившись.

– Просто, молодой человек, для меня очень странно разговаривать в таком тоне с командиром НКВД. – В голосе пожилого доктора прозвучала усмешка.

– Вы знаете, Генрих Карлович, это хорошо, что наш разговор сразу зашел в том числе и на эту тему, но я бы хотел, чтобы то, что я вам сейчас скажу, осталось строго между нами. В том числе пока это касается и вашей семьи.

– И вы поверите мне на слово? – Голос врача был полон сарказма.

– Да. Мне достаточно будет вашего слова. То, что я вам скажу, правда, но вам никто не поверит, а мне обязательно доложат, и доверительные отношения между нами пропадут и больше никогда не возникнут. Есть такая наука – психология, очень, знаете ли, помогает в жизни.

Глаза у врача стали квадратными и ненамного меньшими очков на носу.

– Так что, Генрих Карлович? Каков ваш ответ? – Я намеренно сейчас давил на врача. Теперь он мне нужен весь, со всей своей семьей и всеми знаниями, которые у него есть. Четыре человека, три года назад приехавшие из центра Европы, – это просто кладезь самой разнообразной информации. И географической, и политической, и социальной, и самой обыкновенной, бытовой. Хирург, а тем более хороший хирург в этом времени – представитель среднего класса, а значит, человек, поездивший по соседним странам. У него полно знакомых, разнообразные связи в самых разных слоях общества и обширная частная практика. Что само по себе означает, что даже если нацисты выбили большую часть его друзей, то у него все равно остались связи в разных странах Европы.

– Хм. Молодой человек! Вы меня удивили уже который раз. Хорошо, я даю вам слово, – торжественно, но с легким налетом иронии заявил врач.

– Дело в том, что ни я, ни мой друг никогда не были, не являемся и никогда не будем командирами НКВД. Более того, мы никогда не были гражданами Советского Союза и крайне мало о нем знаем. Никогда не служили в Красной Армии, хотя обладаем очень обширными и специфическими знаниями и умениями в самых разных областях жизни, а в основном – отбирания этой самой жизни. Кроме всего прочего, эта легенда, о капитане НКВД, так легенда и есть. Если бы я сказал правду, в лучшем случае меня отправили бы в заведение для душевнобольных, а о худшем варианте лучше не говорить вообще.

К тому же немецкому командованию это подкидывает столько пищи для ненужных размышлений. Ведь появление специальной группы НКВД в отдельно взятом районе – это всегда повод для ненужных волнений. На тот момент, когда мы со всеми познакомились, всем этим людям нужен был авторитет, лидер, если хотите. Человек, объединяющий группу людей.