Леонардо да Винчи - Уолтер Айзексон

Леонардо успешно изготовил полномасштабную глиняную модель коня, и она была выставлена на всеобщее обозрение в ноябре 1493 года, когда праздновалось бракосочетание Бьянки Сфорца, племянницы Лодовико, с будущим императором Священной Римской империи Максимилианом I. Колоссальная и великолепная модель вызвала у придворных стихотворцев шквал славословий. «Ни Греция, ни Рим никогда не видывали такого величия, — писал Бальдассаре Такконе. — Посмотрите, как прекрасен этот конь: его в одиночку изваял Леонардо да Винчи. Скульптор, искусный живописец, большой знаток математики, он обладает таким умом, каким небо редко одаряет людей»[299]. Многие поэты, восхвалявшие грандиозную величину и красоту глиняной модели, играли словами, связывая имя Леонардо да Винчи с итальянским словом «побеждать» (vincere) и намекая на то, что он победил всех прежних скульпторов, в том числе и древних. А еще коня хвалили за то, что он вышел как живой. По словам Паоло Джовио, он «яростно волновался и храпел». Модель коня принесла Леонардо (хотя бы на время) славу не только живописца, но и скульптора и, как он надеялся, инженера[300].

Еще не закончив глиняную модель, Леонардо бился над решением другой, более сложной задачи: как отливать такую огромную статую? Он подходил к этой задаче очень точно и изобретательно, и на создание плана отливки у него ушло около двух лет. «Сюда будет записываться все, что касается бронзового коня, над которым сейчас ведется работа», — записал он в новую тетрадь, начатую в мае 1491 года[301].

Традиционно большие бронзовые статуи отливали по частям: для головы, ног и туловища делались отдельные литейные формы. Затем все эти куски приваривали друг к другу. Результат, конечно, мог оказаться не идеальным, зато сам метод был удобен. Статуя Леонардо превосходила размерами все прежние памятники, поэтому для нее, казалось бы, как нельзя лучше подходил этот испытанный способ сборки по частям.

47. Планы для отливки статуи.

Однако Леонардо, одержимый страстью к совершенству в художественном творчестве, стремился к таким же вершинам красоты и смелости в инженерном деле. Поэтому он решил отливать своего гигантского коня целиком, единой глыбой. На одном удивительном листе тетради он нарисовал некоторые из механизмов, которые потребуются для осуществления этой задачи (илл. 47). Эти рисунки кажутся фантастическими и изобилуют такими подробностями, будто некий футурист проектировал стартовую площадку для космической ракеты[302].

Используя готовую глиняную модель, Леонардо намеревался вначале изготовить литейную форму, а затем покрыть ее изнутри смесью глины с воском. «Просуши ее слой за слоем», — записал он. Потом внутрь формы следовало набить глину, смешанную с булыжниками; затем через отверстия в форме влить расплавленную бронзу, чтобы она вытеснила восковую смесь. Когда бронза застынет, нужно удалить булыжную сердцевину: внутри статуя должна оставаться полой. Извлекать булыжники Леонардо планировал через отверстие под «дверцей на петлях» на спине коня (которую в итоге должен был закрыть собой всадник)[303].

48. Отливочный колпак для статуи.

Затем Леонардо спроектировал «отливочный колпак» — решетчатый металлический каркас, который предполагалось закрепить поверх литейной формы, чтобы он, как корсет, удерживал ее и не давал ей развалиться. Колпак представлял собой не просто оригинальное инженерное изобретение: рисунок красной охрой, изображающий это приспособление, поражает какой-то жутковатой красотой. Голова зарешеченной лошади слегка повернута, вся конструкция изящно заштрихована (илл. 48). Поперечины и распорки должны были стянуть отливочный колпак поверх литейной формы с сердцевиной, обеспечивая большую прочность всей системе. «Это части для формы лошадиной головы и шеи с железными креплениями», — написал Леонардо рядом с рисунком.

Планировалось заливать расплавленную бронзу в форму через множество отверстий, чтобы она растекалась ровно. Вокруг ямы следовало разместить четыре горна, чтобы процесс происходил быстро и металл остывал относительно равномерно. «При отливке пусть каждый литейщик стоит у своего горна с раскаленным железным прутом, и пусть все открывают свои горны одновременно; и пусть орудуют тонкими железными прутами, чтобы ни одно из отверстий не забивалось комками металла; и пусть держат еще четыре прута раскаленными, чтобы имелась наготове замена на тот случай, если один из прутьев сломается».

Ища правильные компоненты для литья, Леонардо экспериментировал с различными материалами и смесями. «Прежде всего испробуй каждый ингредиент и выбери лучший». Например, он испытал ингредиенты для смеси глины с камнями, которой предполагалось забить полость коня. «Сперва испытай это», — говорилось рядом с рецептом смеси «из грубого речного песка, пепла, битого кирпича, яичного белка и уксуса, в придачу к глине». Чтобы литейная форма не пострадала, пока будет находиться под землей, от сырости, Леонардо придумал много вариантов обмазки. «Смажь внутреннюю сторону всех отливочных форм льняным маслом или скипидаром, а затем прибавь горсть толченой буры и греческой смолы с очищенным спиртом»[304].

Вначале Леонардо думал выкопать глубокую яму и поместить в нее форму вверх ногами — в самом буквальном смысле, чтобы ноги торчали вверх. Тогда горячий металл вливался бы в лошадиное брюхо, а пар выходил бы через отверстия в ногах. На его рисунке показаны подъемники, рычаги и прочие механизмы, которые он собирался использовать. Но к концу 1493 года Леонардо отказался от такой идеи, поняв, что яма окажется слишком глубокой и дойдет до уровня грунтовых вод. Тогда он решил, что форму в яму следует положить на бок. «Я решил отливать коня без хвоста и на боку», — записал он в декабре 1493 года.

Но вскоре все его планы рухнули. Расходы на оборону внезапно сделались гораздо важнее расходов на любые художества. В 1494 году в Италию вторглись войска французского короля Карла VIII, и всю бронзу, предназначавшуюся для отливки конной статуи, Лодовико отправил своему тестю Эрколе д’Эсте в Феррару, чтобы из нее отлили три маленькие пушки. Через несколько лет в черновике письма, адресованного Лодовико, Леонардо — очевидно, все еще огорченный, но уже смирившийся с неизбежностью, — писал: «О коне умолчу, ибо сам знаю, какие ныне времена»[305].