Кремлевский Сурок - Сергей Комков

Юрий Семенович в сердцах бросил на стол наполовину пустую пачку от сигарет и побежал к стенному шкафу. Достал из него целую пачку грамот и дипломов. Разложил их веером и, по очереди показывая товарищу, продолжил:

— Вот это все — не ради бахвальства! Это результат нашего труда! За всеми этими бумажками стоит величайший, можно сказать, подвиг моих учителей. Когда у тебя нет ни денег, ни материального обеспечения. Когда к тебе приходят только с претензиями. Когда помощи ждать фактически не от кого. Мои учителя делают невозможное. Но самое главное — ты посмотри на лица наших детей! — Он открыл альбом, где на фотографиях буквально сияли физиономии счастливых ребят. — По-моему, ради этого стоит жить! И это не громкие слова, Витюш! — Он затянулся сигаретой и сделал глоток кофе. — Ты знаешь, я не мастак говорить громкие слова. Мы с тобой всю жизнь привыкли только вкалывать, не задумываясь о наградах. Но вот наша главная награда! — Он сделал еще один глоток кофе и, словно опомнившись, повернулся к Воронцову. — Впрочем, я все о наших мелких проблемах. Ты-то откуда свалился с таким огромным чемоданом?

— Я, Юрик, прилетел, можно сказать, с другой стороны земного шарика. Из Америки.

— Фьють! — присвистнул Юрий Семенович. — И чего тебя нелегкая туда занесла? Тебе что, здесь не хватает дел?

— Дел-то, конечно, и здесь хватает. Но, я думаю, не все в нашей сегодняшней жизни так просто. Сейчас я тебе кое-что покажу…

Воронцов полез в баул. Долго там ковырялся. И, наконец, извлек откуда-то с самого дна небольшую папку. Достал из нее пару листков и протянул Юрию Семеновичу.

— На-ка вот! Прочти для начала это.

Пока товарищ погрузился в изучение бумаг, Виктор Петрович с интересом прошелся вдоль шкафов, рассматривая огромную массу кубков и ценных подарков. Напротив одного из экспонатов остановился, достал его из шкафа и начал внимательно изучать прикрепленную к нему табличку.

Между тем Юрий Семенович, прочитав первый листок, вытащил из пачки очередную сигарету и нервно закурил. Дочитав все до конца, он повернулся в сторону Воронцова и глухо спросил:

— Витюш, неужели такое возможно? — И тут же замотал головой. — Нет! Этого никак нельзя допустить! Это же… — Он запнулся, подыскивая слова. — Это же конец не только России. Это конец всему… — Сделал большую нервную затяжку и бросил недокуренную сигарету в пепельницу. — Я не позволю этого сделать!

— Что мы с тобой можем сделать, Юрчик?

— Как это что? Мы с тобой — сила! А вот все эти твари… — Он схватил со стола пачку инструкций и бумаг и с размаху бросил их назад. — Все они — враги России. Враги наших детей! И мы этого допустить не должны!

Воронцов отпил из чашки глоток чая и тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, всю дорогу летел и думал: что теперь делать? И оставлять этого просто так нельзя. И обращаться в общем-то не к кому. Какой-то замкнутый круг!

— Ты не прав, старик! Мы с тобой не имеем права на пессимизм! Потому что за нами — они!

Он ткнул пальцем в фотографию со счастливыми лицами ребят. Затем посмотрел на часы и вдруг махнул рукой.

— Сейчас у ребят начинается репетиция новой композиции, которую мы подготовили к годовщине битвы за Москву. Айда наверх! Все остальное будем решать потом.

Когда они поднялись в зал, композиция уже началась. Из глубины сцены до них донеслась с юности знакомая песня.

До свидания, мальчики, мальчики…

Постарайтесь вернуться назад…

Затем сбоку какой-то слегка угловатой походкой вышел ученик и начал читать стихи:

Есть в наших днях такая точность,

Что мальчики иных веков,

Наверно, будут плакать ночью

О времени большевиков.

И будут жаловаться милым,

Что не родились в те года,

Когда звенела и дымилась

На берег рухнувши, вода.

Они нас выдумают — мудрых,

Косая сажень, верный шаг.

Они прикрасят и припудрят,

Но не сумеют так дышать,

Как мы дышали, как дружили,

Как жили мы. Как впопыхах

Плохие песни мы сложили

О поразительных делах…

Виктор Петрович неожиданно для себя заслушался. Мелодия этих строк проникла в самую глубину души. И глянув на сцену, он вдруг увидел, как преобразился этот неказистый, на первый взгляд, подросток. Мальчишка как будто подрос, распрямился, приосанился. И с каждым новым словом в его глазах разгоралась сила и уверенность.

Воронцов оглянулся на друга. Тот стоял по стойке смирно. Плотно сжав губы и уставив немигающий взгляд на сцену.

Когда они тихонько вышли из зала и спустились назад в кабинет, Виктор Петрович аккуратно сложил листки со своими американскими заметками назад в баул. И слегка прихлопнув по нему, неожиданно произнес:

— А знаешь, Юрка! Видимо, ты прав! Не имеем мы права просто так сдаваться! Мы с тобой обязательно найдем какой-то вариант решения. Как обычно. И еще. — Он задумчиво прошелся по кабинету и вновь остановился возле шкафа с наградами и кубками. — Ты знаешь, что? Сейчас там — наверху — я еще раз убедился, что пока еще у России есть будущее. Но нам с тобой еще предстоит за него побороться…

Юрий Семенович хотел было закурить. Но бросил пачку на стол и размашисто протянул другу руку.

— Витюш! Вот тебе моя рука! Пока мы вместе, нас не победить!

Они обменялись крепкими рукопожатиями и обнялись. Затем уселись за стол. Воронцов опять извлек из баула папку с бумагами.

Они разложили их на столе. И начали еще раз внимательно изучать. Пытаясь найти, как это часто приходилось за всю их долгую педагогическую жизнь, решение практически не решаемой на первый взгляд задачи…

Вполне возможно, что написанное здесь всего лишь приснилось автору в одном из его тревожных снов. Но даже самые невероятные сны порой оборачиваются вполне осязаемой реальностью. А самая реальная явь очень часто становится обыкновенным сном…

Карловы Вары — Анапа — Москва 2005 — 2010