Исцеление любовью - Кэтрин Стоун

— А что делает Смоуки, когда он предоставлен самому себе?

— Спит. Но все же мне надо спешить. Он может проснуться и, не увидев меня рядом, испугаться. Я не могу этого допустить!

И ты еще говоришь, что не сможешь стать хорошей матерью, милая Аманда? Моя бесценная Шерри…

— Я провожу тебя до машины, Аманда.

— О, Патрик, зачем?

— Мне так хочется!

Они вышли из больницы и направились к месту стоянки автомобилей врачей. Красивая женщина с уставшим лицом, а рядом с ней — бесплотное привидение. Умирающий ангел…

Дождь прекратился. Небо очистилось от туч и стало кристально прозрачным. Казалось, будто бы его только что старательно отмыли.

Патрику хотелось взять Аманду под руку. Но ведь она сказала, что не выносит мужского прикосновения.

Вместо этого он несколько мгновений придерживал открытой дверь автомобиля, пока Аманда усаживалась за руль. И перед тем как она включила зажигание, тихо сказал:

— Ты не согласилась бы отужинать со мной?

Она подняла голову и смущенно посмотрела на Патрика. Ее смущение можно было понять. Предложение поужинать вместе исходило от человека, который несколько часов назад перенес трансплантацию костного мозга. И тем не менее говорил о своем будущем с такой уверенностью, как будто не сомневался, что оно у него есть…

Но в душе Патрик во многом сомневался…

— У нас будет праздничный ужин, Аманда, — со слабой улыбкой добавил он. — Конечно, не завтра и не послезавтра. Когда-нибудь, когда пересаженный от донора мозг приживется. А если не приживется, то… Ну что ж делать, тогда обойдемся без ужина.

— Он приживется, Патрик! Обязательно приживется! Я это точно знаю.

— Я слышал каждое твое слово, Аманда. Каждое! А потому повторяю вопрос: ты согласна отужинать со мной?

Ты, возможно, и слышал каждое мое слово, Патрик. Но не понял, что не могу. Не могу, потому что для нас никогда не наступит время «ты и я». Потому что в этом мире больше не существует меня. Осталось лишь жалкое существо, старающееся убежать от поминутно охватывающих его страхов.

— Ну так как же, Аманда?

— Да, мы отпразднуем вместе твое выздоровление.

Аманде показалось, что эти слова произнесла не она, а ее внутренний голос. Уверенный. Почти радостный.

Уэствудская больница

Пятница, 3 мая 1999 года

— Ваш сценарий просто великолепен! — сказала Кэтлин Джессу по телефону. — И абсолютно безупречен как с общемедицинской, так и с сугубо хирургической точки зрения.

— Но?

Я же не героиня романа «Похититель сердец» — женщина-хирург, которую вы изобразили одновременно сильной и мягкой, робкой и смелой!

— Без всяких «но». Все прекрасно!

— Значит, нам нет никакого смысла встречаться? Вы это имеете в виду?

— И да и нет. Если вы еще не передумали, то мы могли бы вместе поужинать.

— Когда?

Внутренний голос подсказывал Кэтлин: «Никогда!»

Но что-то еще нашептывало ей совсем другое.

— На этой неделе я все время на вызовах. Что, если в понедельник?

— Прекрасно. Скажите, вы хорошо спали?

— Я? Отменно!

Конечно, Кэтлин сказала неправду. Всю прошлую неделю ее сердце учащенно билось, а мозг терзала одна и та же мысль: «В понедельник мы с Джессом будем заниматься любовью».

Любовью? Ведь Джесс сказал, что хотел бы только провести с ней ночь в постели. Это означало секс, и ничего более.

— Патрик, это Стивен. Вы уже проснулись?

— В восемь тридцать понедельника, Стивен? Я уже два часа как на ногах.

Он действительно встал еще до рассвета. И наблюдал, как солнце поднималось над Лос-Анджелесом. С наслаждением вслушивался в утренние звуки.

Патрик продолжал оставаться хирургом, но уже перестал быть только им. Теперь он жадно ловил каждый миг жизни. Миг, который может и не повториться.

— Замечательно! — доносился из трубки голос Стивена. — А как вы себя сегодня чувствуете?

Патрик колебался, не зная, что ответить. Как он себя чувствует? Просто потрясающе! Иначе и не могло быть, если неизбежность скорой смерти сменилось за какие-нибудь несколько часов надеждой на выздоровление! Он уже почти физически чувствовал, как здоровый мозг донора распространяется по его костям. Уверенность, что донорские клетки приживутся и станут процветать в своих новых гнездах, росла в Патрике с каждым часом.

— Я прекрасно себя чувствую, Стивен.

— Вы не хотите пройти сегодня биопсию?

— Так быстро?

— Я видел ваш последний мазок. Похоже, донорские клетки начинают приживаться. Честно говоря, не думал, что это произойдет так скоро.

Я тоже не ожидал. Но ведь это произошло! Ради будущей жизни! Ради любви!

Ради нее…

Он смотрел в другую сторону, на фонтан, разбрасывавший миллиарды мелких брызг, сверкавших бриллиантами в лучах восходящего солнца.

— Мистер Слейк?

— Доктор Прентис?

— Да. Меня зовут Аманда.

— А меня — Джесс.

— Привет!

— Привет! Я вас знаю. Во всяком случае, видел раньше.

— Неужели? Тогда я не ошиблась. Ведь вы — психиатр?

— Очень лестно это слышать, Аманда! Но я все же не психиатр. Хотя мы с вами встречались в Уэствудской больнице. Это было примерно шесть лет тому назад. Такое возможно?

— Да, но думаю, что в то время вы видели куда более солидную даму.

— Более солидную?

— Не удивляйтесь. Шесть лет назад я весила гораздо больше, чем теперь.

Джесс подумал, что тогда Аманда действительно могла выглядеть более упитанной, но он ее запомнил не поэтому.

…По приемной акушерского отделения клиники из угла в угол нервно и слишком энергично для своего пикантного положения вышагивала будущая молодая мама, находившаяся явно на последнем этапе беременности. Вот тогда-то Джесс впервые и увидел Аманду Прентис, приняв ее за акушерку. Аманда настигла беременную даму в одном из углов и завела с ней какой-то разговор. К удивлению Джесса, стремление женщины продолжить измерять шагами акушерскую приемную сразу пропало. Она расслабилась, заулыбалась, а на лице появился здоровый румянец. Джесс внимательно посмотрел на доктора Прентис, подумав, что та скорее всего обладает каким-то магическим даром успокаивать пациентов одним своим присутствием. И уже тогда предположил, что она имеет отношение к психиатрии.

— Это были вы, — убежденно сказал Джесс. — Я отлично помню! На вас была белая куртка, надетая поверх длинного, почти до пола, пурпурного платья с вышитыми цветами, похожими на незабудки. Распущенные волосы спадали почти до талии. Или я все же ошибаюсь?