Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Черные яйца - Виктор Беньковский

Черные яйца - Виктор Беньковский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 99
Перейти на страницу:

Зарплату они получали раз в месяц по квиточкам, которые выдавались им в конце каждого отработанного дня непосредственным начальником администратором картины, директором транспортного цеха или еще кем-нибудь, у кого вдруг возникла нужда в недорогой, разовой рабочей силе.

Каждое утро волки толкались у главного входа на киностудию — конечно, в большинстве своем, в центре, где и находилась главная «волчарня» транспортно-экспедиционный цех, куда стекались заявки на волков. Заявки распределялись между мужичками, они получали разовые пропуска и шагали по месту работы. Для многих из них это место было уже постоянным, хотя каждый день приходилось выписывать новый разовый пропуск.

На студии их любили — волки были неприхотливы в быту, согласны на самую грязную и тяжелую работу, ну, а если и пили (а пили они все), то что ж тут такого? Ну, пьет мужичок, большое дело… Ящики-то с реквизитом таскает при этом и, что называется, есть не просит.

У многих из них, наверняка, было темное прошлое. Спрашивать об этом на студии было не принято. Пожилые женщины — реквизиторши или костюмерши поили приглянувшихся им волков чайком-кофейком и сами изливали им то, что наболело, а волки, в силу то самого темного прошлого, имея богатый опыт общения с самыми разными людьми и будучи неплохими психологами, что называется, «по жизни», с легкостью включались в любую беседу на самых разных уровнях и поддакивали усталым женщинам, давали немудреные житейские советы, выступая в качестве бесплатных психотерапевтов.

Иногда их и приглашали на съемки именно для этих целей. Полюбившихся мужичков «заказывали» тетеньки-реквизиторши и, бывало, волки уезжали со съемочной группой в экспедиции на месяц-другой — иной раз в Сибирь или Урюпинск, а, случалось, что и на Кавказ или в Крым, в Прибалтику или во Владивосток — это, конечно, было чистое везение и немногим удавалось так разжалобить творческих работников, чтобы те полюбили волка как родного и всюду таскали с собой.

Как все это согласовывалось с советским трудовым законодательством не понимал никто.

С одной стороны, само существование волков подтверждало тезис о том, что в СССР нет безработицы — любой человек, в независимости от образования, социальной принадлежности и даже наличия прописки может и должен трудиться, приносить обществу пользу и сам, в свою очередь, пользоваться плодами своего труда.

Но, вместе с тем, в отношении наемных, поденных рабочих отсутствовали все гарантии, которые, вроде бы, должно было давать государство трудящимся гражданам. Ни тебе оплаты больничных листов, ни тебе помощи профсоюзов, да что там — ни на одну работу, кажется, не принимали без прописки. Разве, на разгрузку вагонов. Но киностудия — учреждение серьезное, культурное, и вообще, еще сам вождь сказал, что занимается она искусством важнейшим из всех, занимается она идеологической работой, пропагандой — каким образом трутся вокруг нее деклассированные, подозрительные, вполне возможно, криминальные элементы — это был большой вопрос.

Впрочем, над этим вопросом никто голову не ломал. Устоявшееся положение вещей всех устраивало и, в первую очередь, волков. На студии они чувствовали себя как дома, да, кстати, для многих из них, она домом и была. Особенно филиал.

Асфальтированный участок, на котором и возвышались павильоны, стояли скамеечки с сидящими на них творческими и прочими работниками был обнесен неким подобием живой изгороди — рядком жидких кустиков на которых осенью вызревали жирные белые ягоды, а за кустиками начиналось поле.

Сказать, что было оно бескрайним, конечно, нельзя — на горизонте высились многоэтажки, ограничивающие территорию, но сама эта территория казалась непосвященным, оказавшимся здесь в первый раз, чем-то вроде Зоны, описанной братьями Стругацкими.

Нога человека, если и ступала на землю чуть в стороне от асфальтированной, но страшно разбитой, словно пережившей серьезную прицельную бомбардировку дороги, которая прорезала дикий участок Филиала от главного входа, где и находились съемочные павильоны к дальним воротам, возле которых находился гараж, нога эта тут же либо подвертывалась, попав в коварную, летом густо заросшую сорной травой яму (воронку?), либо увязала в трясине — некоторые сектора филиала заросли кустами, ветви которых торчали либо из воды, либо из черной, смердящей грязи, которая летом не высыхала ни в какую жару.

Если стоять к съемочным павильонам спиной, то по левую руку, а так же, далеко впереди, можно было видеть две небольших, но чрезвычайно густых лесополосы, в которых жили, строя шалаши и запаливая небольшие костры бомжи со всей округи. Никто их особенно не гонял, конечно, если они не выходили из леса на свет божий — все-таки, киностудия, народ здесь бывает разный, можно напугать какую-нибудь народную артистку так, что она и сниматься потом не сможет. Лесные люди сидели в своих зарослях и только ночами сторожа и редкие прохожие, бредущие вдоль забора, огораживающего территорию Филиала слышали из зарослей жуткий смех, уханье или тихие, приглушенные крики.

Милицию прохожие не вызывали. поскольку звуки, доносившиеся из студийного леса имели характер и тембр настолько потусторонние, что немедленно напрашивалась мысль о том, что справиться с киношной нечистью сможет лишь, пожалуй, опытный экзорцист, а уж никак не полупьяный наряд милиции. Сожрут в лесу этот наряд, сожрут вместе с кобурами, сапогами, фуражками и даже звездочки с погон не выплюнут.

В одном из этих двух, страшных по ночам, а днями — совсем обыкновенных лесочков и сиживал обычно Огурцов со своей обновленной бригадой, когда прибывали они в Филиал для того, чтобы погрузить какой-нибудь студийный скарб или, наоборот, разгрузить реквизит, декорации или костюмы. Сиживали товарищи, конечно, после того, как работа была сделана — основной принцип, позволяющий приписывать к нарядам нули был воспринят каждым из работников и никто не роптал о том, что сначала нужно покидать в кузов грузовика ящики, а уж потом пить портвейн.

Случилось так, что сидел Огурцов один — бригада отбыла на очередной трудовой подвиг, а бригадир остался в ожидании директора съемочной группы, который должен был закрыть ему наряд.

Взял бригадир бутылочку портвейна и сидел себе на пенечке, попивая любимый напиток, покуривая и поглядывая, не показался ли перед съемочными павильонами автомобиль директора — ездил тот на черной «волге».

После второго стакана бригадира разморило — лето выдалось жарким — и он не сразу заметил, как из ворот павильона вышла темная фигурка и, прыгая с кочки на кочку, проваливаясь в ямы и неловко взмахивая руками, стала приближаться к леску.

— Здорово!

Хриплый, заискивающий голос разбудил задремавшего было молодого бригадира. Огурцов открыл глаза.

— Хе… Здорово, говорю.

Миша Кошмар, который незаметно, тихонечко подошел к Огурцову был незаметным, тихим мужичком — волком, безотказным в работе и, вследствие этого, любимым женщинами — реквизиторшами. Тяжелый физический труд был Мише, очевидно, неприятен и он осел в реквизиторском цеху, таская корзины с дорогой фарфоровой посудой, подсвечники, люстры и прочее, в общем, то, что пожилым женщинам носить в руках со склада на съемочную площадку было тяжело и неудобно. Все — не доски разгружать или декорации строить. Работа, в общем, не пыльная, хотя и малооплачиваемая.

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?