Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в интернете - Галина Мурсалиева

Я вернулась после болезни, а он перестал меня замечать. Не то чтобы «Аллочка» – не обращался вообще никак. Перестал вызывать. Как будто меня нет.

Потом лето, каникулы, тоска. Я жила на даче у тети, и даже телефона там не было. Вот тогда мне всякие придумываться стали истории. В этих историях, ну… В общем, мне так хотелось удивить, поразить его…

И наконец 9-й класс. Он всем улыбается, одинаково, и мне – как всем. Он совсем меня не замечает. Летом я думала, что хуже уже не будет, но стало еще хуже. И вот… Совсем недавно я залезла на крышу дома, который напротив его подъезда. Я знала, когда он выходит из дома. Я хотела, чтобы он знал: могу прыгнуть. Спрашивала, верит он или нет. Да или нет. Если бы он сказал «нет» – я бы прыгнула. Честное слово.

…Потом, когда я уже спустилась, он так больно схватил меня за волосы. Говорил как-то так, будто хныкал. Будто причитал. В тот момент что-то во мне перевернулось. Я впервые посмотрела на него спокойно и не увидела ничего особенного. Это был не тот человек, который был моим смыслом. Мне не было страшно на крыше, а вот увидела его жалким, и стало страшно: зачем все? А он все нудил: «Я тебе никакого повода не давал. Ты все усложнила, ты тяжелый человек, я бы тебя еще тогда, весной, отправил бы в психушку. Ты ненормальная. Я женат, я жену люблю, я не боюсь тебя, моя совесть чиста. Я, я, я…» Понимаете, он испугался, он действительно испугался. За себя… Мне казалось, он смотрел на меня двойными стеклами: стеклами очков, стеклами глаз.

РАДИ ВАС НЕ ЗАХОЧЕТСЯ УМЕРЕТЬ

Последняя фраза, про «стекла глаз», произносится с отвращением. Ну как ей объяснишь, что это такая обычная авария – когда сталкиваются образ и человек реальный? Кто ее знает, какими она наделила его чертами в своем богатом воображении. Ну а Дмитрий Алексеевич человек-то обычный. Конечно, испугавшийся – репутация, толки. Он – учитель (не простой, потомственный), профессионал: девочка – «невзрачная, неуверенная», значит – окружить теплом и лаской. Верное решение – любой психолог подтвердит. Только умозрительное. Ну там вон, к примеру, скапливается пыль – надо тряпочкой протирать. «А что скажет Аллочка?» – спрашивал он мало кем замечаемую, бесконечно одинокую именно в силу своей «невзрачности, неуверенности» Аллочку; это завораживало, обволакивало. А дома Аллочка читала объяснение Маленького принца розам: «Вы красивые, но пустые… Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это ее, а не вас, я поливал каждый день. Ее, а не вас, накрывал стеклянным колпаком…» «Аллочка». – снова и снова говорил он с теплотой, с какой не говорил в классе больше ни с кем (даже с Яной). Будто накрывал стеклянным колпаком. Накрыл. А потом, когда она уже привыкла, «приручилась», не простил ей молчаливого «террористического» телефонного крика.

Ей сняли гипс, а он загипсовал ее снова, загипсовал безразличием. Позабыв про истину Лиса из любимой книжки Аллы: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил». Или, может быть, не желая вспоминать. Или, может быть, не понимая, что именно об этом было бы к месту вспомнить.

«Алла ребенок, и я никогда не смотрел на нее как на женщину», – сказал мне Дмитрий Алексеевич. Иными словами, как женщину он ее не любил. Но и как ребенка – тоже не любил. Не любил учитель ученицу. Такая вот история нелюбви.

«ХОТЕЛ УМЕРЕТЬ ТОЛЬКО НА ВРЕМЯ»

ЕЖИКИ И КОЛОБКИ

Голоса: «Лена, открой дверь. Лен! Открой, пожалуйста, дверь».

Девочка пятнадцати лет заперлась на балконе и выбрасывает вниз вещи. Грозится, что, как только повыбрасывает все, выпрыгнет сама. Седьмой этаж. За закрытой дверью на лестничной клетке спасатели. Один из них с явным раздражением обращается к мужчине и женщине средних лет: – Да подождите вы со своими мешками!

С мешками – это родители девочки. Они собирают внизу на земле разбросанные дочкой вещи и бегут в подъезд, носятся вверх-вниз.

Следующий кадр: спасатели уже в квартире. Девочка, явно польщенная заинтересованным, сочувственным тоном двух симпатичных, высоких и сильных молодых людей, с удовольствием отвечает на вопросы. Она оттаяла, даже немного кокетничает. Разговор доверительный, очень личный, и он не слышен. Один из ее собеседников – старший врач Московской службы спасения Игорь Крячков. Вместе с ним мы смотрим кассету, спасатели всегда ездят на вызовы с видеокамерой: для экспертизы, если понадобится, а еще для учебы, отработки методики.

– Когда человек обижен, требует, манифестирует, пытается что-то доказать попыткой суицида, он, как ежик, растопырен, и за колючку его можно ухватить и потянуть на себя, к диалогу, – рассказывает Игорь. – Если он отвечает, то поневоле проникается какой-то эмоцией, не может не чувствовать твое сопереживание. Это уже – ну на 80 % значит, что его удастся утянуть от края.

…Костя, 16 лет. Выгнал мать, запер двери, да еще и шкафом привалил. Вскрыл себе вены и кричит, что выбросится из окна, если кто-нибудь попытается к нему ворваться. За дверью снова спасатели. Пытаются вести разговор, а в ответ: «Отстаньте!», «Уйдите!», «Не мешайте мне!», «Мне все неинтересно!»

«Это колобок: гладкий, не зацепишь, не удержишь в руках, – объясняет мне свою терминологию доктор. – И через дверь из него не сделаешь ежа…»

За дверью он, доктор Крячков, играет под утомленного, умученного работой дурака. Он понимает: негативную реакцию у парня вызывает как раз то, что кто-то лезет ему в душу. Крячков выдвигает поверхностный повод:

– Слушай, ну я же приехал сюда по наряду. Не хочешь разговаривать – не разговаривай, хочешь прыгать – прыгай, это твои проблемы, парень. Но я же тебя осмотреть должен.

– Я себя нормально чувствую! Уезжайте!

– Да я бы уехал, но мне же надо оформить на тебя карточку. Ну хорошо, ты делай что хочешь, только распишись мне в карточке, что ты себя нормально чувствуешь, а? Ну что тебе стоит? Ну чтоб мне отчитаться. А? – Врач канючит долго.

В конце концов Костя его впускает. А дальше слово за слово – и он заинтересовался службой спасения: а как, а что? Так и ездите? Разговор завязался, полезли иголочки. Можно зацепить.

После первой помощи, перевязки врач достает шприц для укола. Костя, только что собиравшийся прыгать из окна, спрашивает:

– А почему игла такая толстая? Это же больно! У тебя нет потоньше?

«ДА И НА НЕБЕ ТУЧИ»

Подростки – они вообще в основном «ежики». Попытки суицида, по мнению известного детского психиатра Елены Вроно, у них никак не связаны с кризисом, охватившим страну. «Публичной постановкой личной драмы» ребята больше пытаются что-то доказать, обратить на себя внимание, чем думают о том, чтобы всерьез уйти из жизни.

«Я хотел умереть только на время», – так часто говорят ее уже спасенные пациенты. Но, объясняет Елена Вроно, никогда подросток не поступит как взрослый: он не притворится, не раскидает таблетки, он их действительно примет! То есть в любом случае совершит опасное для жизни действие, потому что преувеличивает свои возможности. Есть даже такой специальный термин в нашей практике – «переигранная демонстрация». И это его демонстративно-шантажное поведение – всегда реальная опасность.