Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

«Какое наслаждение, — думал он, — быть съеденным этой прекрасной женщиной!»

— Немного левее, — пробормотал он, закрывая глаза, — чуть-чуть левее…

Мучительно дернувшись, Глокта сел на кровати. Его спина изогнулась, как туго натянутый лук, левая нога дрожала под влажным одеялом, острая судорога завязывала узлами высохшие мышцы. Он прикусил оставшимися зубами губу, чтобы не завопить. Его дыхание шумно и тяжело вырывалось через нос, лицо исказилось от отчаянного усилия справиться с болью.

Когда ему уже казалось, что нога вот-вот разорвется на части, мускулы внезапно расслабились, и Глокта рухнул назад в сырую постель. Он лежал, тяжело дыша.

«Черт бы подрал эти проклятые сны!»

Каждая клетка его тела болела, все члены ослабли, дрожали и истекали холодным потом. Он нахмурился, глядя в темноту. Комнату наполнял странный звук — какой-то шелест или шорох.

«Что это?»

Медленно, осторожно он перевернулся на живот и слез с кровати, проковылял к окну и выглянул наружу.

Город за пределами его комнаты как будто исчез. С небес спустилась серая завеса, отрезав его от остального мира.

«Дождь».

Дождь барабанил по подоконнику, крупные капли разбивались в мелкие брызги, дышали в комнату холодным туманом, увлажняли ковер под окном и занавески по бокам, освежали липкую кожу Глокты.

«Дождь».

Он уже забыл, что так бывает.

Его осветила вспышка — где-то в отдалении ударила молния. На мгновение показались шпили Великого храма, словно вырезанные черным контуром в шелестящей пелене, затем тьма снова сомкнулась, сопровождаемая длинным гневным бормотанием далекого грома. Глокта высунул руку из окна и ощутил холодную дробь дождя на своей коже. Странное, незнакомое ощущение.

— Надо же, — пробормотал он.

— Да, вот и первые ливни.

Глокта едва не поперхнулся. Он стремительно развернулся, потерял равновесие и ухватился за мокрый подоконник. В комнате было темно, как в яме. Невозможно понять, откуда донесся голос.

«Или мне мерещится? Может быть, я все еще сплю?»

— Возвышенный момент. Кажется, будто мир снова возрождается к жизни.

Сердце Глокты застыло в груди. Голос был мужской, глубокий и звучный.

«Тот, кто убрал Давуста? И теперь готовится убрать меня?»

Комната осветилась новой ослепительной вспышкой. Говоривший сидел на ковре, скрестив ноги, — чернокожий старик с длинными волосами.

«Между мной и дверью. Мимо не пройти, даже если бы я умел бегать получше, чем сейчас».

Свет исчез так же внезапно, как появился, но образ остался, словно выжженный на сетчатке Глокты. Затем раздался удар грома, расколовший небо и гулко отразившийся в темной просторной комнате.

«Никто не услышит мои отчаянные крики о помощи. Даже если бы кому-то было до меня дело».

— Кто ты такой, черт подери? — От потрясения голос Глокты прозвучал высоко и тонко.

— Юлвей, так меня зовут. Тебе не нужно тревожиться.

— Не нужно тревожиться? Ты шутишь, черт подери?!

— Если бы у меня было намерение убить тебя, ты бы умер во сне. Впрочем, я бы оставил тело.

— Уже утешает.

Глокта лихорадочно соображал, до каких предметов в комнате он сумеет дотянуться.

«Я бы мог добраться до расписного чайника на столе. — Он чуть не рассмеялся. — И что дальше? Предложить ему чаю? Здесь нечем сражаться, даже будь я гораздо более ловким бойцом, чем сейчас».

— Как ты проник внутрь?

— У меня свои способы. С их помощью я уже пересек великую пустыню, никем не замеченный прошел по оживленной дороге из Шаффы, миновал воинство гурков и вступил в город.

— И ведь подумать только, ты мог бы просто постучать!

— Когда стучишь в двери, тебе не всегда открывают.

Глокта напряженно всматривался во мрак, но не мог разглядеть ничего, кроме расплывчатых контуров мебели и арочных проемов других окон. Дождь барабанил по подоконнику снаружи, тихо шелестел внизу по городским крышам. Как раз когда Глокта уже начал думать, что этот сон закончился, голос раздался снова.

— Я следил за гурками на протяжении многих лет. Такова порученная мне задача. Наказание за ту роль, которую я сыграл в расколе моего ордена.

— Твоего ордена?

— Ордена магов. Я четвертый из двенадцати учеников Иувина.

«Маг. Я мог бы догадаться. Такой же маг, как старый лысый смутьян Байяз, а от него я не дождался ничего, кроме беспокойства. Словно мало мне забот с политикой и предательствами! Теперь добавились сказки и суеверия. Но я, кажется, все-таки переживу эту ночь».

— Так ты, значит, маг? Вот как. Прошу прощения, если я не буду изображать восторг. Все мои дела с твоим орденом оказывались в лучшем случае пустой тратой времени.

— Тогда, возможно, мне удастся исправить твое мнение о нас. Я принес тебе кое-какие сведения.

— Бесплатно?

— На этот раз — да. Гурки перемещают силы. Пять их золотых штандартов собираются проникнуть на полуостров сегодня ночью под прикрытием грозы. Двадцать тысяч копий и большие осадные машины. Еще пять штандартов ждут за холмами, но и это не все. Дороги от Шаффы до Уль-Хатифа, от Уль-Хатифа до Далеппы и от Далеппы до моря сплошь забиты солдатами. Император собирает свои силы. Весь Юг зашевелился. Рекруты из Кадира и Давы, дикие наездники из Яштавита, свирепые дикари из джунглей Шамира, где мужчины и женщины сражаются бок о бок, — все направляются к северу. Идут сюда, чтобы сражаться за императора.

— Такая сила, и все лишь для того, чтобы захватить Дагоску?

— Больше того — император выстроил флот. Сотню больших кораблей.

— Гурки не моряки. Над морями властвует Союз.

— Мир меняется, и ты либо изменишься вместе с ним, либо будешь сметен с лица земли. Эта война не будет похожа на предыдущую. Кхалюль посылает своих собственных солдат, армию, которую готовил много лет. Ворота великого храма-крепости Саркант — там, высоко в бесплодных горах — открылись. Я видел это. Выступает сам Мамун, трижды благословенный и трижды проклятый, плод пустыни, первый ученик Кхалюля. Они вместе нарушили второй закон, вместе поедали человеческую плоть. За ним идет Тысяча Слов — все едоки, ученики Кхалюля, взращенные для битв, выкормленные за эти долгие годы, адепты боевых дисциплин и высокого искусства. Такая опасность не вставала над миром с древних времен, когда Иувин боролся с Канедиасом. Или с тех пор, когда Гластрод прикоснулся к другой стороне, чтобы открыть ворота в нижний мир.

«И так далее, и тому подобное. Жаль. Вначале он показался мне на удивление здравомыслящим для мага».

— Ты хотел дать мне сведения? Тогда оставь свои сказки и скажи, что случилось с Давустом.