Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль

– Внимание, чувак, пора за работу! – возникает в голове торопливый голос. – Приложи палец к панели номер восемь. Это справа над тобой.

Послушно отстегиваюсь и прикладываю палец. Панель коротко пищит и откидывается вниз, обнажая переплетения цветных жгутов под собой. Пульсируют жилы световодов. На мгновенье возникает ощущение, будто смотрю на обнаженные кровеносные сосуды живого существа.

– Мне тоже неприятно, поверь, – говорит мне Триста двадцатый. – В конце концов, это мой собрат. Но другого выхода нет. Приходится убивать, чтобы выжить.

– Я понимаю.

– Режь жгут с голубой маркировкой.

– Это автопилот?

– Еще чего! Его так просто не отключишь. Это цепи датчиков системы жизнеобеспечения.

Я тычу ножом в неожиданно плотный пучок. С трудом поддеваю его острием. Прочные волокна никак не желают поддаваться.

– Прострели из пистолета! Не бойся, борт не пробьешь. Его не каждая зенитная ракета возьмет.

И я стреляю в светящееся отверстие. Бот сразу резко встряхивает. Мне чуть не отрывает руку, которой я цепляюсь за страховочный линь. Испуганно вскрикивает Мишель, повиснув на металлической дуге своего кресла.

– Внимание, отказ системы контроля жизнеобеспечения. Изменение траектории, переход на дублирующий контур, диспетчерские службы точки назначения оповещены, – звенит в голове металлический голос. – Рекомендуется переход на систему принудительного обеспечения дыхательной смесью.

Палуба выравнивается.

– Теперь панель пятьдесят пять. Левый борт, у самой переборки.

С трудом перебираюсь на другой борт, балансируя на ходящей ходуном палубе. Иногда приходится просто висеть, цепляясь за страховочные леера, натянутые вдоль бортов и по подволоку. Наконец, откидывается и эта панель. И снова ощущение, точно рассматриваю внутренности живого существа.

– Давай скорее, чувак! – подстегивает меня Триста двадцатый. – Быстрее, иначе выйдем на глиссаду. Только держись потом как следует – трясти будет сильнее.

И я поднимаю пистолет. Расширенными от страха глазами Мишель наблюдает за моими действиями.

– Держись крепче, – кричу ей под гул движков. И стреляю в очередной пучок.

Хруст, который я слышу в следующий момент – это пальцы моей руки, которые не выдерживают напряжения и разжимаются. Где-то в полутьме грохочет, перекатываясь по бронированному настилу, вырванный из рук пистолет. Со всего маху влетаю ногами в вертикальную переборку. С чавканьем влепляюсь грудью и лицом в густую массу – аварийный гель облепляет поверхность, комья его стремительно растут.

– Угрожающая ситуация! Отказ системы жизнеобеспечения. Задействована программа аварийной посадки. Диспетчерские службы точки назначения оповещены. Экипажу приготовиться к аварийной посадке.

С трудом высвобождаюсь из объятий липкого кома. Хорошо хоть, что эта дрянь, при кажущейся влажности, не оставляет следов на одежде.

– Доклад: диспетческий пункт точки назначения переведен на ручное управление. Даю трансляцию диспетчерского канала, – продолжает развлекаться бортовая система. Я лихорадочно пристегиваюсь. Мишель смотрит на меня, закрыв лицо гигиеническим пакетом. Бедная моя!

– …Мэйдей, мэйдей, мэйдей, я 4565–9765, управляюсь автоматически, десантное судно Имперского военного флота терпит бедствие, отказ системы жизнеобеспечения, аварийное снижение, пересекаю одиннадцать тысяч курсом 220, намереваюсь совершить посадку в районе шоссе номер восемь, Кришна-сити, юго-запад. Мэйдей, мэйдей, мэйдей, я 4567–9765… – без всякой интонации долбит в эфир наш автопилот.

– Военный борт 4565–9765, я Кришна-сити, принял, вынужденная посадка на шоссе номер восемь, сообщаю аварийным службам. Кришна-сити контроль, всем бортам, внимание! Воздушное судно терпит бедствие. Оставаться на своих эшелонах, быть на приеме, – отзывается срывающийся от волнения голос.

– Закрутилось. А почему мы садимся из-за этой ерунды? – интересуюсь я. – Все равно мы в масках. К тому же это военное судно.

– Если бы это была военная акция, мы бы сели в назначенном пункте, что бы с нами ни случилось. Даже если борт был бы в сквозных пробоинах. Но мы совершаем полет в режиме транспортной миссии. Тут другие правила. Безопасность пассажиров и экипажа – в первую очередь.

– А тех, на кого мы свалимся?

– А на них нам плевать, – цинично поясняет Триста двадцатый. – Мы же военный борт. Нам никакие правила не нужны. Следуем положениям устава и всех дел. Кто не спрятался – я не виноват.

– Ты как будто азарт почувствовал, а, дружище?

– Извини. Увлекаюсь иногда, – смущается железяка.

Гель уже доходит мне до шеи. Закладывает уши. Гул превращается в рев. Мы дико кренимся, закладывая очередной вираж. Глаза Мишель смотрят на меня с мольбой. Киваю ей, изо всех сил изображая безмятежный вид. Попробуйте сами сделать такой вид, когда ваше лицо упаковано в огромную дыхательную маску. Кресло подо мной начинает медленно разворачиваться в сторону выхода. Вцепляюсь в ствол автоматической винтовки, что торчит в бортовом захвате.

Вновь просыпается система управления:

– После посадки рекомендуется отойти от судна на расстояние пятьдесят метров и ожидать прибытия аварийно-спасательных служб. Внимание, посадка через одну минуту! Пятьдесят секунд… тридцать… десять… касание… посадка!

Палуба содрогается. Аппарель отстреливается с резким хлопком, впуская в отсек ослепительный свет. Кресло подо мной наклоняется, подталкивая меня в спину. Гель выпрыгивает наружу огромным хлюпающим брикетом. Быстро распадается, освобождая нас с Мишель из плена. Отряхиваясь на ходу, бежим в сторону недалекого шоссе, с которого на нас уже показывают пальцами фигурки людей рядом с брошенными посреди дороги цветными автомобильчиками. Бежать по рыхлому полю, да еще когда стебли кукурузы хлещут по лицу, не слишком удобно. Хватаю ртом горячий воздух. Местное солнце печет немилосердно. Пыль забивает нос. Мишель отчаянно чихает. Волоку ее за руку, тащу так, что иногда она не успевает переступить ногами и повисает на мне.

– Быстрее, милая. Пожалуйста! – кричу ей, и она упрямо стискивает зубы, и бежит изо всех сил, стараясь не быть мне обузой.

У самой насыпи оглядываюсь. Зеленая туша бота, зарывшаяся в поле, кажется отсюда большим динозавром, решившим вздремнуть и разинувшим пасть в широком зевке.

Невысокие люди в разноцветных вылинявших одеждах протягивают смуглые руки, помогают нам взобраться на насыпь. Белозубо улыбаются. Что-то говорят наперебой, возбужденно и радостно. На головах у некоторых странные штуки, напоминающие свернутые и не слишком свежие полотенца. Дорожное покрытие исходит жаром. Пальмы с мохнатыми, будто обмотанными веревками стволами, шелестят над нашими головами величественными опахалами. Город – он тут, рядом. Я вижу, как узенькое шоссе с дрожащим над ним горячим воздухом теряется среди недалеких строений. И еще пахнет тут как-то необычно. Так, что сразу хочется бросить тяжелую винтовку и улечься в теньке, ни о чем не думая. Мишель удивленно провожает глазами женщину, замотанную в кусок ткани, спокойно несущую на голове тяжеленную корзину с фруктами. На лбу ее пламенеет яркая точка. Я захлопываю рот. Наверное, некрасиво так откровенно рассматривать незнакомых людей. В общем, здравствуй, Кришнагири Упаван, планета любви.