Вест-Индия - Михаил Ахманов

– Том? – с вопросительной интонацией произнес бомбардир.

– Старый, – проворчал боцман.

– Ему на покой пора, – согласилась Шейла.

– На покой он уже лет пять собирается, – заметил Росано. – Но в этот раз, пожалуй, и правда уйдет. Он с Бруксом долго плавал, а в старости привычки не меняются. Уйдет!

Лекарь пошарил во мхах, вытащил флягу с ромом, приложился к ней и пустил сосуд по кругу. Шейла отказалась, а Серов хлебнул. Спиртное взбодрило его, позволив сбросить остатки сна.

– Верно насчет Садлера, – молвил Тегг, вытирая губы. – Лет двадцать, даже пятнадцать назад это был бы капитан! Гореть мне в аду! Я первый бы крикнул и за ним пошел…

Росано поджал тонкие губы.

– Что говорить о прошлом! Пятнадцать лет назад Морган был жив, а при нем – три дюжины командиров, любого выбирай… А нынче кроме Пьера Пикардийца и Неда Скотта с «Бристоля» никого не осталось, и оба они не из лучших. Так что, Сэмсон, деваться некуда – или ты, или Пил.

Это они капитана выбирают, мелькнуло у Серова в голове. Как в будущем, так и сейчас, вопросы преемственности власти решались кучкой посвященных, умевших направлять энергию народных масс в желательную сторону. Такая теневая процедура была отработана в глубокой древности и без существенных перемен использовалась при выборах афинских стратегов, секретарей и президентов, глав финансовых корпораций или, как в данном случае, вождя пиратской шайки. Прежде Серову не доводилось участвовать в подобных келейный советах, но как человек, воспитанный в демократической стране, он мог предвидеть, что скоро речь пойдет о черном пиаре и расстановке сил.

Так оно и случилось.

– Вахта Дойча крикнет за помощника, – сказал Стур. – И половина ублюдков Тиррела тоже. Да и за Галлахеровых парней я бы не стал ручаться. Чарли, конечно, их крепко держит, но каждой пьяни пасть не заткнешь. Тому же Мортимеру или Алану Шестипалому.

Рука Шейлы напряглась в ладони Серова.

– Это будет четыре дюжины, – промолвила она. – За Teггa крикнут канониры, Галлахер и Тиррел с верными людьми, братья Свенсоны с приятелями… Дюжин пять наберется. Как ты считаешь, Эндрю?

Она пыталась втянуть его в разговор, но предпочтения корсаров были Серову неизвестны. Слишком недолгое время он пробыл с ними, и в этот период власть капитана казалась незыблемой. В разговорах, что велись на берегу, подальше от палубы «Ворона», Брукса могли сравнить с Грамоном или Дэвисом, и это сравнение было не в его пользу; с другой стороны, и Дэвис, и Грамон, и все другие великие вожди Берегового братства давно уже числились в покойниках и на место Джозефа Брукса не претендовали.

Серов обнял Шейлу за плечи.

– Я считаю, – сказал он, – что шансы примерно равны, и это очень плохо. Неопределенная ситуация часто разрешается не законом, а насилием. Корабль у нас один, его не разделишь, по-доброму не разойдешься… И может получиться так, что одна половина команды набросится на другую.

После этих слов наступило молчание. Росано хмурился, боцман то стискивал, то разжимал мозолистый кулак, а в глазах Teггa играли кровавые отблески свечи, горевшей в фонаре. Серову внезапно вспомнилось, как бомбардир пристрелил испанского капитана – там, на безымянном острове, где полгода назад делили добычу. Тегг сделал это без колебаний, и, наверное, сейчас его не слишком пугала мысль о кровавой смуте. Он посмотрел на лекаря, будто ожидая от него совета, но тот лишь пробормотал загадочное: «Silent leges inter arma»[72]– и смолк.

– Дьявольщина! Может, и правда выбить Пилу дырку в башке, и дело с концом? – Тегг бросил взгляд на Шейлу. – Корабль твой. Тебя это устроит?

Девушка вздрогнула.

– Нет. Такого дядя не захотел бы. И я не хочу. Резня между своими…

– Бывало, и не раз, – заметил Тегг. – Верно, Джулио?

– Верно. Но вот я что подумал… – Хирург прикоснулся к длинному носу. – Пил из знатных… офицер короля, белая кость, голубая кровь… Если на этом сыграть? Такие люди не очень нравятся нашим голодранцам. А ты…

– А я – бывший королевский сержант артиллерийской службы, и об этом, клянусь преисподней, знает каждый висельник в команде, – закончил Тегг. – Что вспоминать о былом? Теперь мы все сравнялись, все каторжники и уголовные хари. Так что давай положимся на милость Господа и решим, кто первый за меня крикнет.

Стур шевельнулся, но лекарь положил руку ему на колено:

– Лучше я, Уот. От тебя они видели зуботычины да пинки, ты их поносишь и шпыняешь, а я исцеляю их раны и потчую ромом. Еще за их души молюсь… Ты уж прости, Уот, но lingua[73]у меня тоже лучше подвешен. Я крикну.

– Решено, – промолвил Тегг и перевел глаза на Серова. – Ты, Эндрю, станешь вторым помощником и заменишь Садлера. Только торопить я его не хотел бы… Подождешь, как договорились?

Договорились с кем? – подумал Серов. Наверное, не с покойным Бруксом, а уже с его наследницей… Ощутив пожатие пальцев Шейлы, он наклонил голову.

– Подожду. Пусть старик на пенсию выйдет по собственной воле.

– Тогда все. Разошлись.

Тегг поднялся и взял фонарь, но Шейла придержала его руку:

– Оставь. Мы тут еще посидим.

Кто такие «мы», пояснений не требовало, и бомбардир, а вслед за ним боцман и хирург, молча исчезли в темноте. Мрак придвинулся ближе, будто почуяв, что голоса людей его не отгоняют, и вместе с ним пришли лесные звуки, скрип деревьев, шорох каких-то существ, птиц или змей, таившихся в кронах, стрекот бесчисленных насекомых. Воздух был душен и пах гниющими листьями, от земли поднимался влажный пар, но щека Шейлы, когда Серов прижался к ней своей щекой, оказалась свежей и прохладной. Он расстегнул пуговицы на ее безрукавке, приник лицом к тонкому полотну рубахи – только оно отделяло сейчас губы Серова от нежной и упругой девичьей груди. Шейла задрожала, ее дыхание сделалось хриплым, глубоким, руки обвили шею Серова, но вдруг, с полустоном-полувздохом, она отшатнулась и шепнула:

– Не сейчас, Эндрю, милый, не сейчас… Девой Марией клянусь, никому, кроме тебя, я не достанусь… Но в эту ночь не время… не время, понимаешь? Грех! Дядя Джозеф сейчас там, вместе с отцом и мамой, – она показала на небо, – и все они смотрят на нас. Нехорошо, если мы будем думать только о себе через день после дядиной смерти. Для кого-то он был разбойник и злодей, а для меня… для меня… Серов прижал ее к себе:

– Я понимаю, девочка. Ты права, не время сейчас и не место. И постель к тому же неподходящая. Я бы в этом лесу раздеться не рискнул.

Шейла вытерла глаза и тихо рассмеялась.