Этот мир не выдержит меня. Том 1 - Максим Майнер

— Нет, вокруг него только ещё большие глупцы и болваны, — ответил Марк, а затем с усмешкой спросил: — Сколько, говоришь, тебе лет? Шестнадцать-семнадцать?

Я молча посмотрел на него, ожидая продолжения.

— Ты задаёшь весьма необычные вопросы, Феликс Обрин. Удивительное знание людей для юноши твоего возраста, не находишь? Сам догадался, что на графа можно воздействовать через его близких, или подсказал кто-то?

— Хольд многому меня научил.

— Да-да, — разведчик расплылся в широкой улыбке. — Как же я об этом забыл?

Дежурная отговорка, судя по лицу и словам Марка, не особо сработала, но меня это мало волновало. Пусть считает, что я не по годам сообразителен и умён — это ведь не преступление, не правда ли?

А вообще, его ответ меня расстроил. По выдуманной мной самим классификации руководящего состава — граф вил Кьер относился к наиболее отвратительной группе людей, облечённых властью: к идиотам, не сомневающимся в собственной гениальности.

Если сомневающиеся идиоты допускали в своё окружение хороших специалистов, способных решать поставленные задачи, то идиоты лишённые сомнений шли другим путём. Они собирали настоящий паноптикум из кретинов всех мастей, на фоне которых даже их скромные таланты к руководству выглядели вспышками гениальности в беспросветном мраке тупизны.

Взаимодействовать с такими «коллективами» (или, что хуже, служить в них) — это пытка для хоть сколько-нибудь соображающего человека. Там, где решения принимают исходя из покалываний в левой пятке начальника, очень легко подниматься по карьерной лестнице, но трудно добиваться реального, а не мнимого результата.

В нашем же случае всё осложнялось гигантским социальным разрывом между мной и графом. Простолюдин для благородного — это не совсем человек, а скорее — говорящее животное. Смышлёный зверёк, который может быть полезен, но которому никогда не встать вровень с «настоящими» людьми.

— Ты вообще уверен, что сможешь добиться аудиенции у графа? — спросил я.

— За это не волнуйся, — Марк кивнул. — Он не упустит возможности выказать свою милость бывшему имперскому легионеру.

— Граф так высоко вас ценит?

— Нет конечно, — разведчик рассмеялся. — Ему плевать и на меня, и на всех остальных… Я ему совершенно неинтересен, но милостивый Император не любит, когда к его ветеранам проявляют неуважение.

— Что же, и это уже не мало, — сказал я.

Думаю, для меня самого увидеться с графом было бы практически невозможно. А присутствие Марка всё значительно упрощало.

— Не мало. Но и на многое тоже рассчитывать не стоит. Наш славный сеньор в лучшем случае выдаст нам бочку пива, пару монет и, возможно, крепостную девку на ночь… Да ещё скучающе улыбнётся разок-другой — на этом всё.

— А как же Ворон? Неужели графа не заинтересует известие об огромной банде на своих землях?

— Хотелось бы надеяться, но думаю, ему будет плевать. Мы все, включая Ворона, крестьян, бандитов, бывших легионеров, для него лишь серые мыши… И наша возня его совершенно не волнует.

— А дикие маги?

— Не его забота… Он и со своими обязанностями обычно справляется из рук вон плохо, зачем ему есть хлеб инквизиции?

Логично, что сказать. Учитывая всё рассказанное Марком, не было ничего удивительного в нежелании графа брать на себя дополнительную ответственность — такие люди вообще не склонны делать хоть что-то, пока не затронут их шкурный интерес… И раз так, то нужно каким-то образом мотивировать местного хозяина на активные действия. Для начала можно попробовать банальный страх.

— Пусть графу плевать на своих подданных, но неужели его не волнует целостность собственной шкуры? У Ворона полтысячи бойцов, что будет, если они все разом выйдут из леса и пойдут в гости к графу?

Марк хмыкнул и на оба вопроса ответил всего двумя словами:

— Замок и дружина.

Оказалось, что принадлежавший вил Кьеру замок был очень хорошо укреплён в годы гражданской войны — его готовили как к отражению обычных штурмов, так и к магическим атакам. А графская дружина хоть и насчитывала меньше сотни бойцов, но могла расправиться в поле даже с тысячей неподготовленных и плохо снаряжённых разбойников. Тяжёлые кавалеристы, серди которых имелось несколько средненьких мастеров, неуютно чувствовали себя в лесу, однако на открытой местности им не было равных.

— Ты пойми, — добавил Марк, — наш любимый сеньор — это скучающий старик, которого отправляли в задницу империи подальше от столичного блеска и удовольствий. Ему только в радость будет, если ватага оборванцев решит вылезти из своих укрытий — опасности никакой, сплошное веселье.

— Значит, скучающий старик, говоришь… — задумчиво произнёс я.

Расстояние до замка размеренно, но неуклонно сокращалось. Мы двигались мимо сожжённых дотла деревень, мимо глубоких провалов с разноцветными кристаллическими краями, мимо черепов и костей, будто бы вплавленных в землю и камень. Эхо войны, только вместо воронок от снарядов и подбитой техники — последствия разрушительного колдовства.

В голове, сменяя друг друга, мелькали сотни вариантов дальнейших действий, возможных шагов и предполагаемых последствий. От банального обмена пленницы на Хольда, до имитации её освобождения самим графом при моём деятельном участии. От длительной и многоходовой операции по внедрению в ряды замковой прислуги, до обычного подкупа тюремщиков и охраны. От фиктивного покушения на графа, якобы совершённого людьми Ворона, до настоящего убийства, которое навсегда освободит вил Кьера от должности имперского наместника на этих землях…

От размышлений меня отвлекло сразу два события.

Во-первых, вдалеке показалась телега, перегородившая проезд, и пара мужичков, суетящихся рядом. Вроде бы ничего необычного — простая поломка — но повозка почему-то решила выйти из строя именно там, где дорогу с обеих сторон подпирал густой лес. И этот лес не только мешал объехать препятствие, но и мог скрыть в зарослях целый отряд. Может быть, совпадение, а может — засада.

Во-вторых, немелодичное пение Фольки сперва было бесцеремонно прервано полным страданий стоном, а затем хриплый девичий голос произнёс:

— Где… я…

Пленница очнулась.

Фольки чуть не выронил поводья из рук, Марк спрыгнул с телеги, готовясь к неожиданному нападению, а я незаметно вытряхнул из перевязи на предплечье метательный нож. Не думаю, что девушка представляла угрозу, но после стресса люди не всегда адекватны и часто бывают опасны как для себя, так и для окружающих. Поэтому клинок, спрятанный в ладони — эта та предосторожность, которая никогда не бывает лишней.

— Где… я?

— Вы в телеге, на дороге между деревней «Наречье» и замком графа вил Кьер, — негромко произнёс я.

— Что… что со мной произошло? — пленница откашлялась. Из её голоса пропала жутковатая хрипотца.