Полуночные признания - Кэндис Проктор

– Здесь. Сейчас. Не надо откладывать.

– Не надо, – повторила она, и он легко толкнул ее через раздвижные стеклянные двери в темную столовую.

Для потерявшего голову Зака столовая была незнакомым помещением. При вспышках молний он успел заметить полированный стол из розового дерева, высокий буфет и массивное зеркало, висящее рядом с пустым камином. Зак протолкнул Эммануэль подальше от открытой двери. Они двое буквально прильнули друг к другу, тесно прижавшись телами и не отрывая губ. Внезапно Зак ударился о стол, затем перевернул попавшийся на пути стул и, не рискуя двигаться в темноте дальше, опустил Эммануэль на пол.

От движений пеньюар Эммануэль распахнулся, обнажая полные высокие груди и манящую черноту у соединения ног. Зак нежно коснулся губами розового пика, затем стал играть языком, и, когда сделал посасывающее движение, Эммануэль вскрикнула, выгнув спину.

– О Боже, – прошептала она, закрывая лицо. Зак хотел быть нежным, действовать медленно, но внутренний огонь уже сжигал его. Не могла себя сдержать и Эммануэль – она срывала с него одежду. Зак чуть отстранился, чтобы расстегнуть пояс, развязать кушак и стянуть мундир и рубашку. Эммануэль провела ладонью по его обнаженной груди и приглашающе развела ноги.

– Теперь, – произнесла она гортанным шепотом. – Прошу. Сейчас.

Наклонившись вперед, Зак накрыл губами ее рот; от глубокого, влажного поцелуя он, казалось, потерял дыхание. Расстегнув брюки, он прикоснулся к ее самому интимному месту и жадно глотнул воздух.

– Мой Бог, – прерывисто произнесла Эммануэль и рассмеялась, проведя рукой по его твердой, жаждущей плоти.

– Ты хочешь этого? – прошептал он ей в ухо, опуская ладони ей на бедра, чтобы притянуть ее к себе.

Ее руки прижали его еще крепче и направили его плоть.

Он вошел в нее сильно и глубоко и услышал вскрик. Ее руки обняли его, а тело выгнулось. Из горла вырвался тихий страстный стон, от которого он совсем потерял голову. Он вошел в нее еще и еще, сильней и сильней. Зака поглотило желание и удовольствие, которого он не испытывал никогда в жизни. Он взял ее – прямо на полу столовой. В открытые настежь стеклянные раздвижные двери врывался ветер; в дверном проеме были видны освещаемые молниями тучи. Она подавалась ему навстречу, отвечая на каждый толчок. Зак повис над ней на вытянутых руках, так, чтобы видеть ее лицо. В этот момент, ослепленный желанием и всепоглощающим ощущением удовольствия, он подумал, что всю оставшуюся жизнь хотел бы заниматься любовью с этой женщиной, видеть эти бездонные, как море, глаза. Но, едва возникнув, эта мысль ушла, сметенная неистовым ураганом острого наслаждения. Потные, с бешено бьющимися сердцами, прерывисто и жадно дыша, они буквально слились друг с другом.

Эммануэль вскрикнула, а потом замотала головой в диком наслаждении. Он тоже откинул голову, сжал зубы и застонал. Зак сделал последний, сильный толчок. Она продолжала дрожать – и он подарил ей освобождение.

Эммануэль лежала на спине. Поскольку летом пол был покрыт лишь плетеной соломой, она чувствовала плечами и спиной грубую подстилку. Послышались раскаты грома далеко, затем ближе, сильнее. Ветер зашелестел во дворе листвой и заставил скрипнуть петли стеклянных раздвижных дверей. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда она наедине с мужчиной наслаждалась волнением в крови и чувствовала сердцебиение, скользя ладонью по его потной спине. Теперь в ней проснулось желание – столь сильное и неудержимое, что оно не могло ограничиться одним лишь любовным актом.

– Ты от меня, должно быть, обессилела, – мягко произнес Зак, поднимаясь на локте. – Тебе не больно? – Он начал целовать ее шею.

– Я не столь хрупкая, как кажусь. Зак посмотрел ей в глаза.

– Я знаю это.

В ярких вспышках надвигающейся бури он был очень красив. Смуглый, с резкими чертами лица, почти грубый во время их любовной игры, но вместе с тем и нежный. Этот человек одновременно и восхищал ее, и пугал. Даже если бы он и не подозревал ее в убийстве, он все равно внушал страх. Он был слишком чувственным, сильным, каким-то непостижимым. Связь с ним не могла ограничиться только телесным контактом, она подразумевала духовную близость, а это пугало ее.

Зак наклонил голову, его рот накрыл ее губы. Она снова растворилась в его поцелуе, их языки переплелись. Зак нежно гладил ее волосы.

– Я хочу тебя еще, – прошептал он. И тут Эммануэль с удивлением заметила, как он лукаво улыбнулся – почти как мальчик. – Эта солома так же сильно колет твою спину, как и мои колени?

Эммануэль сдавленно рассмеялась, и ее ладони скользнули к его узким обнаженным ягодицам.

– Да, кровать лучше. Но ты должен обещать снять свои ботинки и шпоры.

– Мои… – Зак поднялся на руках, и по удивлению, с которым он разглядывал брюки, все еще свисающие с ног, Эммануэль поняла, что о них он совершенно забыл. Повернувшись на бок, Зак оперся на локоть и внезапно весело рассмеялся. Вспышка молнии осветила его; казалось, он сиял бледно-голубым светом. Мышцы на груди выглядели сильными, а сухожилия на шее – крепкими. Эммануэль снова захлестнуло желание. Ей страстно захотелось повторить то, что они пережили. Чуть позже она поняла, что такие глубокие чувства породил в ней именно его смех – как и надежду, что он останется в ее жизни навсегда.

Ее комнату освещал фонарь-«молния» в резном деревянном футляре, который висел высоко и бросал оттуда темный мерцающий свет на бумажные светло-золотистые обои с розовыми полосами. Эммануэль внезапно остановилась и резко обернулась. Положив руку на бедро, она посмотрела на человека, который задержался у двери, небрежно перекинув через плечо мундир и ремень с саблей. Эммануэль подумала, что здесь, в ее личных апартаментах, заниматься любовью с Заком опаснее. Там, в столовой, где ими руководила безумная страсть, похожая на предгрозовой ветер, можно было убедить себя, что к нему она чувствует лишь физическое влечение – простое и не отягощенное чувствами, привязанностями и тайными желаниями. Но теперь…

– Ты передумала? – спросил Зак. Было видно, как он сжал челюсти. Хотя он надел брюки и рубашку, пуговицы не были застегнуты.

Протянув руку, Эммануэль взяла у него китель и повернулась, чтобы бросить его на стоящий около туалетного столика стул с круглой спинкой. Ей на секунду показалось странным присутствие в ее комнате ненавистной синей формы с двойным рядом медных пуговиц с орлами.

– Это тебе неприятно? – спросил Зак, подходя ближе. Их взгляды встретились через стекло зеркала. – Но совсем недавно такую форму носили и ваши солдаты.

– Однако прошло два года.

– Да. – Он развернул Эммануэль за плечо, чтобы посмотреть ей в глаза. – Тогда твой муж был еще жив.

Эммануэль стало горько от этих воспоминаний.

– Признайтесь мне, майор: вы говорите сейчас как начальник военной полиции генерала Батлера или мой любовник?