Меченные злом - Виталий Гладкий

Саюшкин ухватился за одну из скоб, приваренных к внутренней части широкой металлической трубы, и быстро полез вверх, млея душой: а вдруг соскользнет нога или сварка окажется непрочной?

Оказалось, что боялся он напрасно. Благополучно совершив подъем на высоту двенадцати-пятнадцати метров, Леха оказался неподалеку от какой-то эстакады, представляющей собой невероятное переплетение железобетонных и стальные конструкций. Труба была обложена красным кирпичом, и от нее до эстакады кто-то соорудил достаточно хлипкий дощатый трап.

Впрочем, при желании, он мог спуститься на землю и по лестнице, напоминающей пожарную. Она была прикреплена к кирпичной кладке трубы (скорее всего, оставшейся от старой полуразрушенной котельной) толстыми металлическими штырями.

Оказавшись внизу эстакады, Саюшкин не стал рассматривать эту недостроенную "достопримечательность" и гадать для чего она предназначена. Еще сверху он заметил настежь распахнутые ворота – въезд на огороженную металлической сеткой территорию строительства.

Поэтому Леха, едва его ноги ступили на светло-серую от затвердевшей цементной пыли землю, немедленно побежал к дороге, которая начиналась сразу за воротами. Там его подобрала попутная машина, и спустя час он уже находился возле дома, где проживала Жужа…

В квартиру своей школьной подруги Саюшкин рискнул зайти только в темноте. Она дала ему запасные ключи, поэтому Леха звонить не стал. Не решился он и зажигать свет в прихожей – на всякий случай; вдруг его преследователи узнали, где он залег и за квартирой Виолетты уже установлена слежка.

Первым делом Саюшкин нырнул на кухню. От переживаний и долгого бдения в засаде напротив дома Жужи он так проголодался, что мысль о еде напрочь вышибла из его головы все опасения и здравые соображения. В квартире царила тишина, и Леха решил, что Виолетта легла спать или где-то шатается.

В кухне темнота не была такой густой, как в прихожей. Света уличных фонарей вполне хватало, чтобы увидеть накрытый стол с остатками еды и спиртным.

"Наверное, у Жужи были гости", – подумал Саюшкин и жадно набросился на холодную телятину. Выплеснув из бокала прямо на пол остатки какого-то прохладительного напитка, он наполнил его почти доверху светлой жидкостью из литровой импортной бутылки, на белой этикетке которой был нарисован мужик во весь рост. Определив по запаху, что это алкоголь, Леха опрокинул бокал в рот одним махом – как за плечи бросил.

– Господи! Какая мерзость… – пробормотал он, вздрагивая. – С виду водка, а воняет можжевельником.

Насытился Саюшкин быстро. Он хватал со стола все подряд. По окончании трапезы Леха все же мысленно отдал должное похожему на водку спиртному. Оно его согрело, взбодрило и даже несколько успокоило.

Конечно, не водка, думал вор, но и не абсолютное дерьмо. Крепость присутствует. А что касается запаха… Да фиг с ним, с этим запахом! Ему приходилось пить такие смеси, после которых можно стать огнедышащим драконом. Довольно похлопывая себя по туго набитому животу, Саюшкин встал с намерением отправиться на боковую – и застыл, как вкопанный.

Откуда-то из глубины квартиры раздался длинный протяжный стон, который практически мгновенно сменился коротким, как выдох, жутким криком. Леха заледенел.

"Они уже здесь! Жужу убили! Мне конец!!!" Эти мысли буквально взорвали черепную коробку вора. Он стоял посреди кухни, как вкопанный, не в силах ни сдвинуться с места, ни принять какое-либо разумное решение.

Некоторое время в квартире царила тишина. А затем послышались шорохи и шаги.

Саюшкин и вовсе обмер. Теперь он просто не смог бы добежать до входной двери: все тело вора вдруг стало мягким, словно в нем не было ни костей, ни мышц – будто его слепили из пластилина.

В спальне кто-то ходил и слышался тихий разговор. Шаги приблизились, и в гостиной вспыхнул свет. У Лехи волосы встали дыбом – кто-то шел на кухню! Темная фигура появилась в дверном проеме, щелкнул еще один выключатель, и…

И перед Саюшкиным, ярко освещенный кухонным плафоном, появился совершенно голый и мохнатый как обезьяна мужик!

Он испугался не меньше, чем Леха. Испуская какие-то булькающие звуки, мужик сначала попятился, а затем, зацепившись за половик, со всего маху грохнулся голой задницей о пол.

– Что там случилось, Игорек? – раздался из спальни голос Виолетты.

– М-м… Б-бе… – замычал, заблеял обалдевший от неожиданности мужик.

– Ты что, упал? – В голосе Жужи появились заботливые нотки. – Не ушибся?

Ее взгляд был прикован к лежащему мужику, а потому Саюшкина она заметила не сразу.

И только когда "Игорек", которому перевалило за пятьдесят, все так же испуская мычащие звуки, начал тыкать в сторону Лехи указательным пальцем, она, наконец, подняла голову.

– О, это ты? А я думала, что уже не увижу тебя. – Жужа совершенно не удивилась и не испугалась; она была само спокойствие.

Наверное, в жизни Виолетты такие ситуации случались довольно часто и никак не влияли на ее уравновешенность. Она тоже, как и мужик, была голой, но улыбалась Лехе так радостно и сердечно, будто и не было между ними мохнатого Игорька, который все никак не мог прийти в себя от изумления.

"Вот стерва… – подумал с огромным облегчением Саюшкин. – Из-за ее слабого передка у меня мог родимчик приключиться".

– Ну ты, блин, даешь, – сказал он и опустился на табурет – потому что ноги не держали.

– Не сердись, Люсик. А что я должна была думать? Ты ушел, забрав все свои вещи. И даже не простился. Между прочим, я могла и обидеться.

– Могла, – легко согласился Саюшкин. – Извини. Вставай, Игорек. Будем знакомиться.

– Это… т-твой муж? – спросил, заикаясь, мужик.

– Что ты, милый! – не без кокетства ответила Виолетта. – Мужа у меня отродясь не было.

Это… это постоялец. Мой бывший одноклассник. В командировку приехал, а остановиться негде. Так ведь, Люсик?

– Ну, – согласно кивнул значительно повеселевший Леха. – Вы бы оделись, голубки, – посоветовал он, посмеиваясь.

– Отличная идея, – сказала Жужа и потащила Игорька в гостиную, где в полном беспорядке валялась их одежда.

Когда они возвратились на кухню, Саюшкин уже полностью восстановил душевное равновесие. Наконец он осознал всю пикантность создавшегося положения, и теперь с его лица не сходила улыбка. Впервые за долгое время он полностью расслабился.

В одежде мужик оказался очень даже ничего – широкоплечий, статный. Его весьма импозантный внешний вид несколько портило лишь солидное брюшко, наползающее на брючный ремень. Похоже, ситуация, в которую он попал по вине Саюшкина, теперь его забавляла.

– Виолетта, сообрази нам что-нибудь, – сказал он, обращаясь к Жуже и широким жестом обводя захламленный огрызками и пустой посудой стол. – После нашей нечаянной встречи… – Мужик обернулся к Лехе, подмигнул и засмеялся. – В общем, жрать хочется так, будто у меня во рту, по меньшей мере, двое суток ни крошки не было.