Стерва на десерт - Ольга Володарская

Вот тут я была с ним не согласна. В «Нихлоре» воров мало,здесь в основном интеллигентные люди работают, ученые, им до бесхозных железокдела нет. Но мысль о том, что на дыру мог наткнуться убийца, повергла меня вшок. Вдруг именно он обнаружил лазейку? И тогда его неуловимость легко можнообъяснить. Кокнул — вылез через дырку, и поминай как звали. И так мне сталоплохо от этого моего открытия, что даже затошнило. Ведь что же тогдаполучается? А получается, что любой работник нашего НИИ, да что там работник…любой бомжара, бандюган, псих мог проникнуть на территорию и устроить здесь, какбы выразился товарищ Геркулесов, кровавую вакханалию. Вот так-то!

Я понуро прошлась вдоль забора, просмотрела каждую пожухшуютравинку, но не найдя ничего интересного, кроме пары выпавших из сумкипроводов, пролезла обратно на территорию.

— Ну так что, Леля? Мы займемся делом? — спросилСанин, видя, что я, задумчивая, растерянная и печальная, побрела к институту.

— А? Да тащите что хотите!

Я махнула рукой и поплелась к крыльцу. Настроение упало настолько,что захотелось поработать. Так я хоть отвлекусь, а о дыре этой, гадской,подумаю завтра, да и Геркулесову о ней сообщу не раньше. Пусть в наказание заглупость остается, как идиот, в неведении.

* * *

… Вновь вечер. И я как всегда бреду на измотанных каблукаминогах домой. Прохожу арку, миную «Запорожец», пустую беседку, песочницу, сгоняюс канализационного люка двух влюбляющихся кошек — нечего прелюбодействовать присвидетелях; и добираюсь, таки, к подъезду.

Фонарь над козырьком вновь разбили, и темнота стоит такая,что для того чтобы разглядеть есть ли кто под лавкой, мне приходитсянагибаться. Но я не поленилась, отбила поклон Коляниному пристанищу, за чтобыла вознаграждена — жилец оказался на месте. Он, развалившись в вольготнойпозе, спал глубоким сном и источал такой резкий сивушный дух, что у меня глазазаслезились.

— Коляныч, просыпайся, — я дернула соседа за голуюногу. — Замерзнешь напрочь, дурень.

Но мой морозоустойчивый сосед даже и не подумал просыпаться.

— Колян, вставай, говорю, потолковать надо, — япихнула его почувствительнее. Ничего не помогло, видно количество принятого нагрудь антидипрессанта было чудовищно большим, потому что обычно он хотя бымычит. Я пошарила рукой под лавкой, нащупала бутылку, достала. Ну, точно. Литровка.Доза, превосходящая привычную вдвое. — Сосед, будешь вставать илинет? — я уже без сожаления ткнула его в спину кулаком.

Колян продолжал меня игнорировать. Что за гад, —ругнулась я про себя — надо ему было надраться именно сегодня, жди теперь,когда он очухается.

Я, кряхтя, наклонилась, подхватила соседа под мышки, рванулаи после недолгой натуги выволокла Коляна из-под лавки. Так. Теперь надо еговзвалить на плечо и дотащить до лифта, если, конечно, вонючий и скрипящиймеханизм, именуемый лифтом, починен, если же нет, то брошу это пьяное сокровищепод батареей, пусть там спит. Итак, сделав глубокий вдох, я преступила кисполнению соседского долга.

Первые шаги дались мне легко — в конце концов, не впервой.По этому втащила я его в подъезд без особых усилий, до лифта доволокла тожеиграючи, но вот потом заминочка вышла — на кнопку-то нажимать нечем, обе рукизаняты. Обычно ведь Колян хотя бы стоять может, не самостоятельно, конечно, аподпираемый моим боком к стене, сегодня же держаться вертикально он не желал.Только я его прислоню, только руку оторву, как он на бок заваливается. Я уж егои так и эдак, а он не в какую, знай себе падает.

Измучилась я. Проголодалась. Хотела уже бросить, даупрямство не позволило. И тут меня осенило — а дай, думаю, я ногой по кнопкешарахну, она, конечно, высоковато находится, но для такой девушки, как я,прыткой и гибкой, высоковато — не недосягаемо.

Сказано — сделано. Сделано, правда, с пятой попытки, но когоэто волнует, главное же результат. А он не заставил себя ждать, и через парусекунд перед моим носом распахнулись двери лифта. Вот радость-то! Я веселоподпинула Коляна под костлявый зад, перекинула его с плеча на грудь, обхватилапод пузом руками, готовясь зашвырнуть пьяное сокровище в кабину, как вдруг мойвзгляд от взлохмаченной макушки сокровища переместился к собственным рукам. Ичто-то в них было не так! Хотя и ногти, вроде, в ажуре — не один миллиметр необломан, и краска на них идеальной ровности, и колечко с микроскопичекимбрюликом на месте, а что-то не то. Что-то не…

Я ахнула и, бросив Коляна на пол кабины, приблизила руки клицу. Красные! Они красные!

Мой непонимающий взгляд опустился ниже — с кистей назапястья. И по ним тонкой струйкой стекала красная жидкость.

Тут двери лифта загудели, зашипели, тронулись на встречудруг другу. По мере их сближения света становилось все меньше, и с каждойминутой я больше и больше погружалась в темноту подъезда. Мне стало жутко! Явдруг представила, что как только я останусь наедине с мраком, то, чтопокрывает мои руки, расползется по всему телу, и я, опутанная со всех сторонкровавой паутиной, окажусь в руках чудовища…

Двери крякнули и вместо того, чтобы сомкнуться, разъехались.Чудо! Произошло чудо? Я тупо опустила взгляд и наткнулась им на голые Колькиныноги. В голове проскрипела мысль — вот что задержало дверки, и чудеса здесь непри чем. Вообще тогда я соображала туго, а если уж точно, то и вовсе немыслила, просто функционировала, как робот или, скорее, тень робота, или теньтени… Наверное, мое подсознание, предчувствующее недоброе, дало приказ мозгу —отключайся, братан, иначе кранты тебе, крякнешь от жути. Он и отключился.

А моя бренная оболочка продолжала движения. Тело согнулось вталии, рука вытянулась, пальцы вцепились в Колькино плечо, бицепсы напряглись,помогая предплечью перевернуть лежащего на полу человека лицом вверх. Наконец,когда Колян обратил на меня свои пустые глаза, мои глаза, огромные и дикие,увидели то, что сработало как электрошок… Вот тут до моего запуганногоподсознанием мозга дошло! И я закричала! Как я закричала.

Я верещала, когда смотрела на перерезанное Колькино горло,на окрашенную красным знакомую линялую футболку, на вываливающиеся из раныкишки. Я блажила, когда из квартиры на первом этаже выбежала соседка тетя Тоня.Я все еще орала, но уже хрипло, с кашлем и икотой, когда пол начал надвигатьсяна меня. Замолкла я только после того, как мой лоб врезался в холодный бетонлестничной клетки. Тут я вздохнула, сипло, и провалилась в долгожданноенебытие.

Спала я на удивление хорошо, черт его знает почему. Хотя,думала, что мне не удастся даже задремать. Но видно у меня атрофировались всенервные окончания, потому что, как только я пришла в себя после столкновения сбетонным полом, сразу отползла к Соньке домой, ночевать одна побоялась, ужлучше через стенку со стариком Аниськиным, там наскоро ополоснулась, рухнула накровать (даже не позаботясь приложить ко лбу лед) и захрапела. По-моему меняпытались будить, вроде бы тормошили за плечи какие-то люди, скорее всего, милиционеры,но я продолжала спать, как ни в чем не бывало. Пусть катятся! — вялоотмахивалась я и тут же вновь погружалась в дрему.