Красота - это горе - Эка Курниаван

– Нов постель с такой малявкой я точно не лягу.

– Подожди лет пять, велико дело!

Все, казалось, уже решено. И Маман Генденг, хоть и бывалый преман, содрогался при мысли, что станут говорить о таком браке. Скажут, будто он растлил девочку и его женят насильно.

– Бери ее в жены из любви ко мне, – сказала Деви Аю, – раз уж ничем больше тебя не проймешь.

Слова ее прозвучали для Мамана Генденга приговором. В мозгу будто пчелиный рой загудел, а в животе запорхали стрекозы. Отхлебнул он лимонаду, смыть этих тварей, да где там! Хуже того, в груди будто чертополох разросся, колет изнутри шипами! Безвольной тряпкой упал в кресло Маман Генденг, полуприкрыв глаза.

– Зачем ты так, с бухты-барахты, на меня все это обрушила? – спросил он.

– Скажи я в любое другое время, тебе было бы не легче.

– Уложи меня где-нибудь, мне надо передохнуть минутку.

– Моя постель всегда к твоим услугам.

Почти четыре часа проспал Маман Генденг, тихонько похрапывая. Сон – первое средство от пчел в голове, шипов в груди и стрекоз в желудке. Деви Аю то прихорашивалась в ванной, то сидела в гостиной с сигаретой и чашкой кофе и ждала, когда он проснется. Тут пришла Майя Деви, попросилась искупаться, но мать велела ей подождать, усадила подле себя.

– Доченька, скоро ты выйдешь замуж, как твоя старшая сестра Аламанда, – сказала Деви Аю.

– Говорят, выйти замуж – проще простого, – отозвалась Майя Деви.

– Верно. Куда трудней развестись.

Вышел из спальни Маман Генденг, бледный, точно лунатик, и рухнул в кресло, избегая смотреть на девочку, сидевшую подле матери.

– Видел я сон, – начал он. Деви Аю и Майя Деви молча ждали продолжения. – Снилось мне, будто меня змея укусила.

– Добрый знак, – ответила Деви Аю. – Скоро вы станете мужем и женой. Сбегаю за деревенским старостой.

Так Маман Генденг в тридцать лет стал мужем двенадцатилетней Майи Деви, в том же году, когда вышла за Шоданхо Аламанда. Тихую, скромную свадьбу сопровождали пересуды – все гадали, что за этим стоит. Зато, на радость мужчинам Халимунды, снова можно было навещать Деви Аю в заведении мамаши Калонг.

Деви Аю оставила молодым свой дом и двух слуг, а сама с Адиндой перебралась в один из свежеотремонтированных домов японской постройки. Деви Аю нравилось, что ванны в тех домах огромные, настоящие бассейны.

– Если и ты хочешь замуж, говори, не стесняйся, – сказала она Адинде.

– Я никуда не тороплюсь, – отозвалась Адинда. – До конца света еще далеко.

Накануне своего отъезда Деви Аю приготовила молодым роскошную спальню, благоухавшую жасмином и орхидеями. Заказанную в городе кровать с модным пружинным матрасом доставили еще днем и завесили розовой москитной сеткой, собранной в изящные складки. Стены украсили цветами из гофрированной бумаги. Но вся красота пропадала даром, ведь о первой брачной ночи и речи не шло.

Вместо этого Майя Деви в пижамке принялась скакать на кровати. Она испытывала на прочность матрас, как много лет назад в японском борделе ее мать. Вдоволь налюбовавшись всей этой роскошью, улеглась она в обнимку с подушкой и стала поджидать жениха. Вошел Маман Генденг, в крайнем смущении. Он не прыгнул в кровать, не обнял жену, не набросился на нее с яростью, подобно многим молодым мужьям. Он придвинул к кровати стул и замер, глядя в лицо девочки с такой мукой, будто та умирала на его глазах. Малышка между тем была очаровательна. Блестящие черные волосы разметались по подушке, глаза, устремленные на него, были ясны и невинны. Носик, губки – все дышало прелестью. Но все в ней еще так хрупко! И руки еще детские, и икры, и грудь под пижамкой едва наметилась. Нет, не станет он спать с такой малышкой.

– Что ты притих? – спросила Майя Деви.

– А что мне, по-твоему, делать? – ответил Маман Генденг чуть ли не жалобно.

– Сказку хотя бы расскажи.

Сказки сочинять Маман Генденг был не мастер – рассказал единственную, что знал, о принцессе Ренганис.

– Если будет у нас дочка, назовем ее Ренганис, – предложила Майя Деви.

– Я и сам об этом думал.

И каждый вечер одно и то же: первой ложится Майя Деви в пижамке, потом приходит Маман Генденг, все такой же потерянный. Придвинув стул, смотрит на молодую жену все так же хмуро, а Майя Деви требует сказку. И рассказывал он всегда одну и ту же, почти слово в слово, – о принцессе Ренганис, которая вышла замуж за дикого пса. Но все же вечера эти были счастливыми, и на лицах молодых не было написано скуки. Майя Деви обычно засыпала, не дослушав сказку. Укроет ее одеялом Маман Генденг, задернет москитную сетку, погасит лампу, зажжет ночник. Полюбовавшись мирно спящей девочкой, тихонько прикроет за собой дверь, поднимется на второй этаж, в свою одинокую спальню, и спит там до утра, а утром придет жена с чашкой горячего кофе. Деви Аю с Адиндой у себя в новом доме потешались: смех, да и только!

Маман Генденг завел новый распорядок. Вставал по утрам, пил кофе, сваренный женой. Через полчаса служанка Мира подавала завтрак, и они с женой садились за стол, как все счастливые семьи. Вначале Маман Генденг, большой любитель с утра поваляться в постели, выходил к завтраку с неохотой. Но после завтрака жена позволяла ему вернуться в постель, а на сытый желудок ему спалось еще слаще. Когда Маман Генденг просыпался снова, часов в десять утра, на кровати его уже ждала отглаженная одежда. Он принимал ванну, что раньше делал нечасто, и одевался. Он не узнавал себя в зеркале: рубашка с воротником на пуговках, строгие брюки с аккуратными стрелками. Лишь ради Майи Деви был он согласен ходить таким щеголем. Поцеловав в дверях жену в лоб, шел он на свой “пост” у автовокзала.

Спустя время он ко всему привык, пусть приятели и смотрели на него косо, не узнавая его. Беспрестанно тоскуя по дому и по жене, он больше не засиживался до вечера на автовокзале, а спешил домой, едва перевалит за полдень.

Однажды вечером, спустя месяц после свадьбы, Майя Деви спросила:

– Можно мне вернуться в школу?

Маман Генденг слегка опешил. Конечно, по возрасту она еще школьница, ей и положено с утра до полудня быть на занятиях, но где это видано, чтобы замужняя женщина сидела за партой? Задумался Маман Генденг и вскоре понял, что брак их не такой, как у всех. С женой он ни разу еще не спал и желания к тому не имел. Пожалуй, пусть лучше вернется в школу.

Но не тут-то было. В школе ему отказали – дескать, замужней женщине здесь не место, будет дурно влиять на детей. Пришлось Маману Генденгу идти к директору и просить, чтобы его жену допустили к занятиям. Кончились переговоры скандалом: директора он прижал к стенке, а двух учителей, подоспевших на помощь, раскидал в стороны. Спустя годы он поступит так же, когда в школу откажутся принимать его дочь, Ренганис Прекрасную.

Насмерть запуганное, школьное начальство разрешило Майе Деви вернуться.