Апокалипсис – книга надежды. Курс 12 уроков - Вероника Александровна Андросова

2) слово «победа» в 13-ти из 15 раз обозначает победу Христа и христиан (Откр 3:21, 5:5, 17:14; 12:11; 15:2; обетования «побеждающему» – 2:7, 11, 17, 16; 3:5, 12, 21; 21:7);

3) «венец» имеет Христос и прославленные верующие (шесть положительных употреблений в тексте Откр 14:14; 4:4,10, 2:10; 3:11; 12:1 против одного отрицательного 9:7)[222].

Понимание всадника как светлого положительного образа хорошо засвидетельствовано в ранней церковной традиции. Рассмотрим две разновидности положительного толкования первого всадника – всадник как обобщенный образ и как личность; первое толкование является более распространенным.

Первое положительное толкование – обобщенное (Благая весть в мире)

Многие христианские толкователи связывали первого всадника со словами эсхатологической речи Христа: «…проповедано будет сие Евангелие по всей вселенной во свидетельство всем народам, тогда придет конец» (Мф 24:14; Мк 13:10). Например, Андрей Кесарийский отождествляет всадника с проповедью апостолов: «Под снятием первой печати, по нашему мнению, нужно разуметь сонм апостолов, которые, направив против демонов, подобно луку, Евангельскую проповедь, привели ко Христу уязвленных спасительными стрелами и были увенчаны венцом нетления за то, что победили истиною князя тьмы»[223].

Обратим внимание, что с точки зрения хронологии такое толкование является расширительным – действия всадника, Благовестие о Христе, происходит на протяжении всей истории, от явления Иисуса на земле вплоть до Его заключительного Пришествия во славе. И если первый всадник связывается с распространением в мире Благой вести, то в широком богословском смысле он являет светлую сторону истории человечества, ее положительные итоги. Это толкование прекрасно сочетается с пониманием видений печатей как являющих историю человечества в целом – «светлый» первый всадник тогда предоставляет своего рода баланс и противовес по отношению к последующим мрачным «отрицательным» всадникам. И то, что светлый всадник идет первым, подчеркивает, что первенствующее место в мировой истории принадлежит добру, несмотря ни на что.

Второе положительное толкование – личностное (Сам Иисус Христос)

Несколько древних церковных авторов и современных библеистов делают еще один смысловой шаг, усиливающий положительную интерпретацию всадника. Они обращают внимание, что далее в повествовании Апокалипсиса появляется еще один всадник на белом коне. И это Не кто иной, как Иисус Христос: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит…» (Откр 19:11). Это пришествие Иисуса в божественной славе: Сам Иисус, светоносный и сияющий, восседает на белом коне, и за ним следует «воинство небесное» на белых конях. Нетрудно увидеть, что первый всадник имеет много общего со Христом: белый конь, оружие, увенчание венцом или диадемами, победоносное величие и царственность[224].

Святой Ириней, епископ Лионский, отождествлял первого всадника со Христом (Против ересей 4.21.3); того же мнения придерживались блаженный Иероним Стридонский, Примасий, Беда Достопочтенный. Если Иисус является в самом начале раскрытия запечатанной книги, то этим выражается богословская мысль, что Он возглавляет путь истории, и тем самым вся история пронизана божественным смыслом (вспомним Его слова: «Я есмь Первый и Последний», Откр 1:10). Здесь также можно увидеть мысль о защите верующих и также связь с судом Божиим (через образ лука). В древнем мире лук связывался с командующими и царями; псалом 44 описывает победоносного царя Израиля через образ лука: «Пусть подвиги свершит твоя рука! Стрелы твои остры, народы у ног твоих» (Пс 44:4–5 РБО)[225].

Возражения против трактовки первого всадника как Иисуса Христа

В современной богословской мысли толкование первого всадника как Самого Иисуса Христа является редким; относительно него высказывались следующие три возражения.

Во-первых, странно видеть Иисуса Христа в такой «сомнительной компании» – идущего впереди войн, голода и эпидемии… Этот довод имеет убедительность. Но можно ответить, что в этом контрасте как раз и заключается главное богословское провозвестие этого образа – Христос непосредственно действует в нашей реальной земной истории. Своим светом Он пронизывает все испытания и бедствия и тем самым дарует верным поддержку, утешение и надежду. «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин 1:5). Этот образ показывает истину, знание которой открыто христианам прежде всех грядущих испытаний: хотя в историческом процессе еще будут тяжелые и страшные события, Христос через Свою жертвенную смерть уже совершил спасение Божие; тем самым цель всей мировой истории уже достигнута в Нем[226].

Во-вторых, насколько хорошо такое толкование соотносится с образностью Откр 5 – с повествованием, непосредственно предшествующим выходу всадника? В 5-й главе Христос появляется как Агнец посреди престола Божия, и в 6-й главе Агнец начинает раскрывать книгу, снимая печати, – и получается, что сразу же после снятия первой печати перед нами опять предстает Христос, на этот раз в образе всадника (тогда как Агнец на небесном троне продолжает снимать с книги печати дальше). Ряд экзегетов считает, что такое «наложение» образов друг на друга явилось бы причиной путаницы в восприятии читателями образного ряда Апокалипсиса. Христос не может находиться в двух местах одновременно, будучи и Агнцем и всадником. Однако на этот логичный довод можно в свою очередь возразить, что в 5-й главе описывалась небесная реальность, а в 6-й главе осуществился переход к плану земному, поэтому нет противоречия в том, чтобы увидеть Иисуса и там. Поистине, присутствие Иисуса невозможно ограничить.

В-третьих, три остальных всадника, скорее, символизируют некую силу или явление общего характера (голод, война). Соответственно и первый всадник не должен быть исключением, и мыслить его как некую личность проблематично[227]. Этот аргумент весóм. Однако он не имеет решающей силы – все-таки всадник выезжает первым и оказывается несколько отделенным от остальных.

Аргументы в пользу трактовки первого всадника как отрицательного образа – всадник возглавляет остальных

Немало современных библеистов критикуют «положительное» толкование всадника как таковое.

Их главный аргумент состоит в том, что «четыре» – это символическое число, и в библейских книгах группы из четырех элементов не «дробятся» как 1+3, но отличаются однородностью всех четырех элементов, то есть обладают смысловым и композиционным единством (например, те же четыре казни в Иез 14:21–22; Иер 15:3). Поэтому эти исследователи говорят, что первый всадник не может столь радикально качественно отличаться от остальных трех, здесь не может быть смыслового контраста «белого и черного». Стоит, однако, отметить, что в Ветхом Завете в равной степени засвидетельствована группа трех казней, «меч, голод и мор».

Вторым аргументом служит упомянутое выражение «и дано было ему», применяемое ко всем четырем всадникам. Это выражение используется в Апокалипсисе 22 раза, из них 15 – в отрицательном контексте, 7 – в положительном.

Первое