Эвермит: Остров Эльфов - Элейн Каннингем

Время пришло, и Ролим хорошо это знал. Он и Ава, связанные друг с другом тем глубоким душевным взаимопониманием, которое было редкостью даже среди эльфов, оба уже много лет чувствовали зов Арвандора. Так неотложны были их обязанности, так сильно было их чувство ответственности перед Народом, что они слишком долго откладывали свой отъезд. Но голос Арвандора, сладкий и убедительный, манил их в каждый час бодрствования и напевал по ночам. Потребность в этом последнем возвращении домой стала слишком сильной, и ни один из них не мог сопротивляться.

Эльфы закрыли глаза и погрузились в медитацию. По мере того как он это делал, осознание Ролима стало обостряться. Со все возрастающей остротой он начал видеть, слышать и чувствовать так, что это намного превосходило его смертные чувства. Когда барьеры исчезли, он с удивлением отметил, что связь, которую он поддерживал с Авой, распространялась, охватывая весь Эвермит. Он шел дальше, путешествуя, чтобы коснуться общин Людей на далеких берегах.

Это было общение, превосходящее все, что Ролим когда-либо знал или представлял, и он был потрясен и смирен. В своем повышенном сознании он прекрасно понимал мысли и эмоции Авы. Она была более привычна к таким чудесам, чем он, поскольку всю жизнь в качестве Высшего мага провела в общении своих магических Кругов. И все же она занимала свое место в большом эльфийском сообществе со смешанной радостью и смирением.

Ролим наконец-то понял, что такое призыв в Арвандор: призыв в самое сердце магии, в само Плетение Жизни. Когда столетия их земной жизни стали давить на них, эльфы не могли пренебречь этим призывом, как эльфийский младенец не мог отбросить желание ходить и формировать речь. Так или иначе, на призыв к более глубокому сообществу нужно было ответить. Ролима не удивляло, что все чаще и чаще Высшие Маги встречались лишь среди престарелых старцев, которые веками откладывали призыв Арвандора, чтобы служить Людям в мире смертных, находя необходимое общение в Кругах. В наши дни молодые практики Высшей Магии - такие, как его правнук Вури, - становились большой редкостью.

Вури. На мгновение мысли Ролима снова погрузились в мир смертных, влекомые заботой о блестящем и амбициозном молодом маге.

Будь спокоен. Сын сына твоего сына принесет Людям великие чудеса и такую власть, какую мало кто из живущих в этом мире смертных мог себе представить.

Как ни странно, Ролим не особенно испугался голоса, звучавшего в его сознании, спокойного, как каденции моря. Ведь сейчас он выходил за пределы своего бренного мира и вступал в общение со Старшими - теми эльфами, что прошли до него. Теперь Ролим чувствовал их больше, но не как какофонию противоречивых голосов. Это было похоже на то, как если бы он вошел в огромную комнату и его встретили приветственными улыбками хорошо знакомые друзья. В этом возвращении домой был мир - единство, заполнившее какой-то безымянный уголок его души, то место, которое породило все тоски, которые он когда-либо знал.

Ролим смутно почувствовал, как Ава взяла его руку в свою. Но ощущения тепла или давления почти не было, потому что их тела превратились в полупрозрачные светящиеся тени. И все же он знал, что крошечная рука Авы надежно лежит в его руке, ибо они оба были едины со своим Народом.

Утреннее солнце пробилось сквозь полог листвы над головой, посылая светящиеся лучи сквозь деревья. Последние мотивы серебра и золота закружились в коротком, головокружительном вихре, словно танцуя, чтобы приветствовать свет.

* * * * *

Особняк Дуротилов был одним из самых красивых и причудливых во всем Лейтильспар. Издалека он напоминал стаю лебедей, внезапно взмывших в грациозный полет. Достаточно было взглянуть на прыгающие башни, чтобы понять, что здесь обитало множество могущественных магов, ведь чтобы поднять из земли любое здание, требовалась огромная сила.

Новейшее дополнение к особняку было одним из самых высоких и самых фантастических. Две спиралевидные хрустальные башни обвивались друг вокруг друга так, что можно было предположить, но не точно изобразить, пару переплетенных эльфийских танцовщиц. От башни отходили изящно изогнутые контрфорсы, некоторые из которых упирались в священный остров, а другие тянули руки к звездному свету. Внутреннее убранство башни было менее причудливым. Она была разделена на множество небольших комнат, каждую из которых создатель посвятил определенной цели.

В одной из таких комнат молодой воин золотых эльфов Бриндарри Ньерде беспокойно ходил по полу, пытаясь найти способ образумить молодого волшебника, который спокойно сидел перед ним - парил в воздухе, скрестив ноги и положив руки на колени. Однако Бриндарри было трудно сердиться на своего друга, ведь Вури Дуротиль был воплощением всего того, чем Бриндарри дорожил.

Во-первых, волшебник был квинтэссенцией золотой эльфийской красоты: бледная таунитовая кожа, иссиня-черные волосы и большие миндалевидные глаза цвета летнего луга. Его руки были длиннопалыми и изящными, а резкие, тонко вылепленные черты и треугольное лицо напоминали о древних зачарованных скульптурах богов, которые их предки привезли из Аривандаара. Вури Дуротиль был высок, как его прославленный дед Ролим, и так же легок, как тот знаменитый воин. Но у него был другой талант. Он пришел к магии в раннем возрасте и уже доказал, что обладает исключительным потенциалом. Уже сейчас он выступал в роли центра небольшого круга, а его сверстники оказывали ему почтение, несоизмеримое с его возрастом и достижениями. Большинство эльфов полагали, что Вури Дуротиль со временем станет самым могущественным Высшим магом на всем Эвермите, и относились к нему именно так. Однако, по мнению Бриндарри, молодой маг довольствовался слишком малым.

"Это возмутительно", - прорычал Бриндарри, когда его терпению пришел конец. "Клянусь священной кровью Кореллона! Серые эльфы правят в Эвермите, а ты просто плывешь по течению событий, беспечный, как облака на летнем ветерке".

Маг поднял одну бровь, и Бриндарри покраснел, вспомнив, что прабабушка его друга, Верховный маг Ава Лунноцветущая, была представительницей этой злосчастной расы.

"Серый эльф" было более чем мягко говоря насмешливым термином для Людей, которых обычно называли Лунными или Серебряными эльфами. Легкий оттенок эльфийского языка превращал оскорбление в слово, означающее "отбросы", то, что было обычным и низким, отходы, остающиеся после создания предметов из драгоценных металлов - что подразумевало "золотых" эльфов. Из уст другого эльфа "серый" было смертельным оскорблением.

Но Вури, казалось, был склонен пропустить это мимо ушей. Он грациозно раздвинул конечности и опустился на пол. "И что ты хочешь, чтобы я сделал, мой нетерпеливый друг? Поразить нового Верховного советника огненным шаром или, может быть, уложить его одним ударом призрачного меча?"

"Это было бы лучше, чем вообще ничего не делать", - пробормотал Бриндарри. "У тебя определенно есть сила, чтобы принять меры!"

"Нет, не имею. По крайней мере, пока нет".

Эти загадочные слова были так близки к тому, чтобы Вури озвучил их общие амбиции. Глаза Бриндарри блестели от возбуждения, когда он смотрел на своего друга.