Закон стаи - Сергей Романов

Ей наконец удалось отбиться от нежелательных ласк. И теперь, упреждающе выставив ладони вперед, дабы остудить пыл бывшего любовника, она, запинаясь, быстро затараторила:

— Между нами больше не должно быть никаких отношений. Никаких. Вы человек нечестный, Михаил Петрович, как мне стало известно, даже обручившийся…

— Ах, вот оно что! — прошептал Пантов, поняв наконец, откуда дует ветер, и тут же вспылил: — Это Виолетта Павловна, моя старая подруга и бывшая любовница, уже успела накаркать с кем, куда и зачем я на несколько дней отбывал. Так?

Клякса, не сказав ни слова, опустила голову. Пантов поднял со стола какую-то папку и с силой швырнул ее обратно.

— Поверь мне, Светочка, я не люблю ту женщину. Но я занимаюсь политикой, а она иногда требует некоторого лавирования… Я увезу тебя из этой страны. Если хочешь — увезу навсегда. Во Францию, в Ниццу. — Он заметил, как она вздрогнула при упоминании Франции, и с еще большим жаром принялся уговаривать: — Я ведь специально туда летал. У меня там собственность. Я купил под Ниццей коттедж. Ты можешь там жить. Я буду прилетать к тебе…

Она обреченно вздохнула:

— И в качестве кого вы меня будете там содержать?

Пантов осекся. Он не ожидал от этой девчонки, которую считал недалекой простушкой, такого вопроса. Раздумывая над ответом, он дернул плечами:

— Я не могу на тебе жениться, Света…

— Ну вот, видите, сами же себе и противоречите. Любите, а жениться не можете. Потому что у вас есть другая женщина. Одна, проститутка, — для забавы, другая, с положением, — для карьеры. Не надо мне пудрить мозги, Михаил Петрович! Может, в политике я не научилась разбираться, но, когда мужчины врут открыто и нагло, я сразу фальшь чую.

Он опустился перед ней на колени.

— Хорошо. Но ты мне можешь подарить последнюю ночь?

— За деньги? Если вы хотите купить меня, то опоздали.

— Кантона?.. — простонал Пантов.

— Какая вам разница!

— Я сотру его в порошок? — угроза в голосе Пантова прозвучала серьезная. — Он навсегда забудет дорогу в этот город.

Клякса испугалась. Такой поворот событий не входил ни в ее, ни в планы Петяевой. Мало того, если француз оставит навсегда город, как бы ей, Кляксе, не пришлось снова пойти на панель. А этого не избежать — Виолетта Павловна никогда не простит ей промашки.

Она склонилась к Пантову, прижала ладони к его лицу и заглянула в глаза.

— Если я приду к вам завтра вечером, вы обещаете навсегда оставить в покое меня и Пьера?

— Да, да, да! — он придвинулся еще ближе, положил руки на бедра девушки, уткнулся головой ей в колени.

Несколько дней подряд Агейко дежурил около центра знакомств. Он позаботился о том, чтобы его автомобиль, из которого он вел наблюдение, не привлекал внимания, и останавливался метрах в двухстах от входа в заведение. Конечно, из-за других машин, то и дело парковавшихся около интересующего его здания, он не всегда мог видеть и различать лица незнакомых ему людей. Но клиенты — женихи и невесты, которые шли за помощью к Виолетте Павловне, — его мало интересовали. Ему важнее было отследить перемещения непосредственных сотрудников центра. И в особенности — Евнуха, с которым он и намеревался поговорить начистоту. Почему-то Агейко был уверен, что сможет расколоть парня и добиться от него признания, что звонок с просьбой забрать из Купинска папку с важными документами был от него.

Евнух, с которым Юрий хотел поговорить с глазу на глаз, не покидал центра знакомств. Сын Зои Ивановны не имел своей квартиры и жил в одной из комнат заведения. По примелькавшимся лицам девушек, которые по нескольку раз на дню входили и выходили из подъезда, Агейко понял, что комнаты сдаются не только Евнуху. А по темным расплывчатым фигурам мужчин, которые, чаще всего на иномарках, подъезжали к заведению в сумерках и покидали его за полночь, нетрудно было сделать вывод, что не только апартаменты госпожи Петяевой сдаются в аренду, но и девичьи тела.

Евнух вышел из центра в обед и быстрым шагом направился в сторону городского сквера. В руках у него был чемоданчик. Это была удача, и другого случая познакомиться с молодым, но неразговорчивым человеком могло больше не представиться. Ведь не мог же журналист напрочь забыть о редакционных делах, которых скопилась тьма тьмущая, и сидеть в машине всю жизнь.

Агейко тут же повернул ключ зажигания и рванул на своей «восьмерке» следом за белокурым парнем. Тот шел по самому краю тротуара.

Поравнявшись с желанным объектом наблюдения, журналист остановил «жигуль» рядом с ним, открыл правую дверцу и, перегнувшись через пассажирское сиденье, выглянул наружу:

— Садись, нам, кажется, по пути.

Евнух от неожиданности остановился:

— Спасибо, дойду пешком.

— Садись, тебе говорю, — Агейко удалось схватить парня за рукав. — Я тебе кое-что про твою мать расскажу…

Он втянул его в машину, сам же захлопнул дверцу и выжал педаль сцепления. Чтобы, не дай бог, пассажир не выпрыгнул из салона, Агейко занял крайнюю левую полосу дороги.

— Что вы мне хотели сказать про мать?

— А она вообще есть у тебя? — с сарказмом поинтересовался Агейко. — Ты хотя бы ее лицо помнишь?

— У меня? А разве это ваше дело?

— Мое. Если пожилая женщина в слезах приходит в газету и просит найти ее сына, без вести пропавшего в Чечне, то мы, журналисты, считаем это своим долгом.

— А вы уверены, что это моя мать приходила к вам в редакцию?

— Брось дурить, Вадим. Я не видел твой паспорт. Конечно, ты мог поменять имя и фамилию, но родную мать-то не обманешь! Я могу подвезти ее к заведению, в котором ты служишь. Не стыдно будет? Живешь в ста километрах от родного поселка и не удосужился навестить родных.

Евнух не проронил ни слова.

— Что? Обдумываешь? Как сорваться из области и поменять место жительства?

За время поездки Евнух впервые повернул голову к Агейко и внимательно посмотрел на него.

— Нельзя мне в поселок.

— Натворил что-нибудь?

— Я? Если бы натворил, то перед тем, как сесть за решетку, нашел бы время навестить родителей.

— Тогда я тебя не понимаю…

— Невеста у меня там. Четыре года уже ждет. И я жду — когда она замуж выйдет.

— А ты ее разлюбил и втюрился в Кляксу.

— Да ни в кого я не втюрился…

— Тем более ничего не Понимаю.

— А может, и не надо вам влезать в мои дела? Я законопослушный гражданин. Никого пока не трогаю…

— Пока?

— Не придирайтесь к словам.

— А что сказать матери?