Зай по имени Шерлок - Леонид Резников

Туго натянутая тетива басовито прогудела, вспушив перья на моей голове и шее. Стрела унеслась во тьму. И только сейчас я осознал, что запросто мог попасть в моего друга. При этой мысли мне стало дурно, я почувствовал слабость в лапах и выпустил из крыльев лук. Но стрела каким-то чудом миновала Шерлока Зая, продиравшегося сквозь ветви кустарника следом за беглецом, и с глухим «тук» впилась во что-то.

– Ай-яй-яй! – из середины кустарника высоко вверх взвился енот, из его шерсти торчала длинная стрела. Спустя мгновение он опять рухнул в кустарник, а я повалился на землю и потерял сознание.

В чувство меня привели легкие похлопывания по щекам. Я с трудом разлепил глаза и огляделся. Надо мной склонилась морда Шерлока Зая. В глазах его я различил беспокойство.

– Слава богу, вы живы, мой друг! – воскликнул он, помогая мне сесть. Прислонив меня спиной к чахлой березе, Шерлок Зай отошел в сторонку.

– Я убил его, – произнес я слабым голосом. Мне до сих пор было дурно при одном воспоминании о совершенном мной злодеянии. – Я впервые в жизни убил зверя!

– Глупости, дорогой Уотерсон! Проционе вполне здоров, разве что теперь долго не сможет бегать. Да и сидеть тоже.

– Что, что такое? – не поверил я своим ушам, приподнимаясь с земли.

У костра лежал связанный енот, стоная и охая. Из его пушистого зада все еще торчала стрела, которую Шерлок Зай даже не удосужился выдернуть.

– Меткое попадание, скажу я вам. Где вы так научились стрелять из лука? – спросил Шерлок Зай, проследив за моим взглядом. Затем он приблизился к пленнику и рывком выдернул стрелу.

– Ай! – вскрикнул енот и захныкал, завозившись.

Шерлок Зай никак не отреагировал на его стоны, повертел стрелу в пальцах, разглядывая.

– О чем вы говорите? – Я с трудом поднялся с земли. Меня все еще слегка покачивало и немного мутило, но я быстро приходил в себя. – Я стрелял впервые в жизни.

– Вы верно шутите? – Шерлок Зай перестал играть стрелой и отбросил ее в сторону. Брови его поползли вверх. – Но ведь…

– Прошу вас, не говорите больше ничего, – попросил я. – Иначе мне опять станет дурно.

– Хорошо, только успокойтесь!

– Постараюсь, – пообещал я. – А что с Козликом?

– Боюсь, ничего хорошего, – вздохнул Шерлок Зай. – Он здесь, неподалеку. Как говорится, остались от козлика рожки да ножки.

– Его съели? – неподдельно ужаснулся я.

– Вовсе нет. Рожки, как мы знаем, в полицейском склепе, а ножки торчат из болота. Так вот, дорогой Уотерсон…

Мортиферо Проционе полиция арестовала на следующее утро, когда мы, до невозможности измученные событиями прошлого дня и почти бессонной ночью, проведенной на болоте, привели связанного енота в полицейский участок. Удивлению полиции не было предела, равно как и благодарности, которая вылилась в составление протоколов задержания и казавшихся бесконечными опросов. Но Листрейд все-таки сжалился над нами и отпустил домой, где мы, приведя себя в порядок и несколько отдохнув, уселись наконец за поздний завтрак.

– Шерлок, я так и не понял, почему Листрейд умолчал о побеге такого опасного преступника? – спросил я у друга, налегавшего на пельмени с тыквой, купленные по дороге домой на рынке.

– Видите ли, Уотерсон, полиция не хотела пугать рядовых обывателей, надеясь самостоятельно и в сжатые сроки схватить преступника, но прошел год, а потом еще один, а о Проционе не было ни слуху ни духу. И в полиции решили, что проблема разрешилась сама собой – енот покинул Среднелесье. Однако это оказалось не так.

– Значит, вы знали о его побеге?

– Нет, равно как и никто другой вне полиции. – Шерлок Зай, вполне насытившись, отодвинул от себя тарелку с остатками пельменей и промокнул губы салфеткой.

– Но почему же он не бежал, а устроился на болоте и торчал там целых два с лишним года?

– Желание мстить – страшная вещь. Месть может лишить разума любого зверя, подтолкнуть на глупости. Мстящий ради нее готов даже терпеть лишения, отчего жажда мести становится лишь острее.

– Так значит, вы об этом догадывались?

– Увы, дорогой Уотерсон. Когда я вчера утром услышал рассказ Листрейда о Козлике, я даже и подумать не мог, во что выльются наши с вами изыскания. Поначалу история с берлогой, заваленной камнем изнутри, показалась мне какой-то неестественной и даже невероятной, и единственно ради удовлетворения собственно любопытства, свойственного моей натуре, вашему покорному слуге захотелось докопаться до сути. Откуда мне тогда было знать, что хитрый Проционе окажется неплохим психологом и столь сообразительным проходимцем.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, похрустывая мелкой рыбешкой.

– Проционе, горя местью, решил отомстить мне за срыв его планов с похищением драгоценностей и его поимкой – будто я был во всем виноват! – и разработал блестящий план избавления от меня. Глупый Козлик, полагаю, подвернулся ему случайно, и он не преминул воспользоваться им для достижения собственных корыстных целей. История с исчезновением козла преследовала лишь одну цель: заставить меня появиться в берлоге.

– Вы серьезно? – не поверил я. – Неужели Проционе настолько умен?

– О! Он очень умен, уверяю вас, дорогой Уотерсон. Это достойный противник!

– Вы так говорите, словно восхищаетесь им, – проворчал я, отодвигая от себя блюдо с рыбой. Есть мне расхотелось вовсе.

– Я восхищаюсь далеко не им, а его сообразительностью, тонким знанием звериной натуры и умением логически мыслить. Спланировать такое преступление под силу только истинному гению!

– Будет вам петь ему дифирамбы. Скоро вы скажете, что жалеете о его поимке.

– Вы ошибаетесь, дорогой друг. Столь гениальный преступник должен находиться в тюрьме под неусыпным надзором.

Шерлок Зай перебрался в свое любимое кресло, неспешно и вдумчиво набил и раскурил трубку. Я быстро прибрал со стола и уселся напротив на подушку – так мне было удобнее.

– Но вернемся к делу, – продолжил сыщик, когда я приготовился его слушать. – Первые сомнения возникли у меня, когда я осматривал скелет Козлика, оказавшийся на поверку женского пола. Рога же, как выяснилось, были аккуратно надпилены, а после отломаны. Похоже, Козлику не хватило терпения довести тонкую операцию до конца. Где уж ему удалось достать скелет козы, я полагаю, для нас не имеет никакого значения – с этим пусть разбирается следствие, если оно будет возобновлено, разумеется.

– В чем я сильно сомневаюсь, – вставил я. – Тем более, вы ничего Листрейду про Козлика не сообщили.

– Козлик так или иначе мертв, и нет никакого смысла теперь докапываться до истины. Но вернемся к Проционе – он правильно все рассчитал. Он знал про длинный язык Листрейда и был убежден, что инспектор рано или поздно побежит докладывать мне об успешном окончании громкого дела. Как выяснилось, енот неплохо знал и меня: я, по его логике, должен был броситься в осматривать останки, а после и в берлогу, как, собственно, и случилось. Получив сигнал от старого волка о вскрытии берлоги полицией, Проционе стал ждать, когда же нам с вами посчастливится появиться в ней, что и было его главной целью.