Вперед - Энди Вейер

Анна молча берет тебя за руку.

* * *

Петляющие широкие белые коридоры пустынны. Плафоны под потолком такие же, как и у тебя в комнате, однако приглушенный свет не такой яркий. Сначала окон нет, только гладкие стены и контуры раздвижных дверей рядом с маленькими квадратными мониторами системы безопасности. Выложенный плиткой пол скользкий от пыли, на которой следы ног разных размеров и формы.

– Все эти следы оставила ты? – спрашиваешь ты и помимо воли примеряешь свою ногу к некоторым из отпечатков.

– Кроме нас с тобой, здесь никого нет.

Ты мысленно отмечаешь то, что Анна не ответила на твой вопрос прямо, и внезапно тебе становится очень страшно. Ты замедляешь шаг и уже собираешься спросить, не может ли Анна отвести тебя обратно в твою комнату. Тебе не хочется находиться в таком обширном, запутанном, мертвом пространстве.

Анна мягко увлекает тебя вперед и говорит:

– Если бы у нас было больше времени, я бы отвела тебя туда, где ты работал раньше, на завод. Солнечные батареи и поля ветряных генераторов – это настоящее чудо, зрелище, от которого невозможно оторваться. Они являются во всех отношениях самодостаточными, разумеется, благодаря тебе и отделу обслуживания. Сгорел всего один генератор, и мне пришлось заменить только две панели солнечных батарей.

– Где мы сейчас находимся?

– Мы по-прежнему там, что большинство из нас называли просто Комплексом. Мы сейчас в одном из внешних медицинских контуров. На самом деле тебе здесь смотреть особенно нечего. Большинство биотехнических лабораторий находится во внутренних контурах. Скоро мы выскочим и окажемся снаружи, и тогда мы будем дома.

– Дома?

– Да, дома.

Ты идешь вперед, и наконец гладкие стены коридора сменяются окнами от потолка до пола. Темное стекло также покрыто слоем пыли.

– Что это за комната, мимо которой мы только что прошли?

– Еще одна генетическая лаборатория.

– Чем вы занимались в этих лабораториях?

– Сожалею, но у тебя нет допуска спрашивать об этом. – Анна смеется, и ты не можешь понять, почему. – И я не работала в лабораториях внешнего контура.

– А кто там работал?

– Другие ученые.

– Где эти другие ученые?

– Ушли.

– Почему?

– Потому что практически все заболели.

– Пандемия?

– Да.

– Люди болели так, как сейчас болею я?

– Боюсь, да. Я очень сожалею.

– Что со мной произойдет?

– Ты или поправишься, или нет. Опять же, я очень сожалею. А пока что давай насладимся сегодняшним днем.

Крепче сжав твою руку, Анна увлекает тебя из внешнего контура.

– Ты готов выйти наружу? Мне это нравится больше всего.

Прежде чем ты успеваешь спросить: «Больше всего из чего?», Анна обеими руками нажимает на горизонтальную рукоятку, и открывается дверь аварийного выхода. Тебя заливает яркий свет солнца, порожденный реакциями ядерного синтеза, и ты зажмуриваешься, закрываешь лицо трясущимися руками. Ты слушаешь отголоски ветра в ушных раковинах. Запах воздуха, его прикосновение к твоей коже, губам, проникновение в глубь легких не поддаются описанию, и это к лучшему, потому что ты все равно не стал бы осквернять это восхитительное мгновение попыткой подобрать пустые, примитивные слова.

Анна медленно увлекает тебя из тени здания на жаркое солнце.

– Это не Атлантический штат, но мы примерно в миле от океана, – говорит она. – Ты чувствуешь запах соли? Сегодня он очень сильный. Разве ты не помнишь запах океана?

Несмотря на ужасный насморк, ты чувствуешь запах океана. По крайней мере тебе кажется, что ты его чувствуешь. У тебя нет обонятельных воспоминаний, связанных с водой и волнами, с чем можно было бы сравнивать. К своему стыду (да, стыду, как ты можешь быть не виноват в этом?), ты полностью забыл чувственные восприятия нахождения рядом с океаном. Забыть – значит потерять то, что когда-то принадлежало тебе, было твоей частицей. Но как можно потерять в пыльном уголке сознания что-то такое бескрайнее, как океан? А что, если наоборот, забыть – это открыть дверь в пустоту; воспоминания недоступны, потому что их нет и никогда не было.

* * *

В Комплексе несчетное количество других зданий. Снаружи они кажутся связанными друг с другом дугами из стекла и стали. Ты гадаешь, не строились ли они с расчетом того, чтобы внешне напоминать морские волны. Но ты ничего не спрашиваешь.

Анна объясняет, что овальное здание в противоположном конце комплекса называлось Дортуаром. Ты отвечаешь, что помнишь это, однако на самом деле ты ничего не помнишь.

Тебе нет никакого дела до Дортуара и до обширного Комплекса. Ты предпочитаешь смотреть на листья на деревьях, чьи ветки похожи на огромные руки, тянущиеся к зданиям. Ты предпочитаешь смотреть на клочки облаков, плывущие по голубому небу. Когда у тебя получается не спотыкаться, ты идешь с закрытыми глазами, подставляя лицо солнцу.

Петляющие по Комплексу дорожки заросли сорняками, пробивающимися сквозь трещины в побелевшем асфальте. Ты шел совсем недолго, но ты уже задыхаешься. Анна подает тебе бутылку с водой и говорит, что до дома совсем недалеко.

Ты поднимаешься на вершину холма, и впереди, покуда хватает глаз, простираются, как ты предполагаешь, развалины научно-исследовательских монолитов. Но прямо перед тобой, внизу, шагах в ста, прямо посреди пустынной стоянки стоит маленький двухэтажный коричневый дом. Твой дом.

– Сегодня мы должны заняться забором.

* * *

Посреди моря неровного асфальта коричневый дом примостился на прямоугольной лужайке. На зеленой траве кое-где бурые проплешины, но в целом лужайка ухоженная. Дикая яблоня перед крыльцом не такая большая, как тебе запомнилось. Анна сокрушается, что, вероятно, здесь слишком много солнца, не позволяющего дереву полностью раскрыть свой потенциал.

– Это наш дом? Мы здесь жили?

– Да. Ну это не тот самый дом. Это копия. Не идеальная, но, сам знаешь, – Анна останавливается и гладит тебя по руке, – ничего идеального не бывает.

Анна объясняет, что первым делом пришлось разломать и убрать асфальт, чтобы подготовиться к строительству. На это ушли годы, но затем она сделала фундамент из подручных материалов, используя кирпичи, столбы и бетонные блоки волноломов.

– Вероятно, официальную инспекцию строительной комиссии он бы не прошел, но дом стоит.

– Все это ты сделала сама? – спрашиваешь ты.

– У меня было много времени и много помощников.

– Где все эти помощники сейчас?

– Никого не осталось.

– Они тоже заболели?

– Да. Но, будем надеяться, ты поправишься.