Королевы-соперницы - Фиделис Морган

— Синьор Лампоне, per favor?[28]

— Si! Si! Mi chiamo[29]Лампоне.

— Да, да. — Графиня начала терять терпение. — Где синьор Лампоне?

— Sono[30]Лампоне! — во весь голос гаркнуло белое существо.

— Ah Sicilia! Veleni mia! — воскликнула графиня, старательно имитируя фразы, которые, как она помнила, кричала в раздражении Манчини. — Banditti mia! Assassini mia![31]

— Al diavolo![32]О чем это вы? — гаркнул Лампоне, чтобы только заставить графиню замолчать. — Я Руджеро Лампоне. А вы кто, черт вас дери?

Графиня всмотрелась, черты лица действительно показались ей знакомыми.

— А почему вы побелели? — спросила Элпью, касаясь его потрескавшейся кожи.

— Avanti. Идемте. Идемте. — Он побежал назад, графиня и Элпью последовали за ним.

Его студия тоже оказалась белой. На полулежали пустые формы, а в каждом углу стояли причудливые фигуры, задрапированные огромными кусками ткани.

— Гипс! Гипс! — крикнул Лампоне, помешивая палкой в большом котле, наполненном чем-то белым. Он потрогал бок кастрюли. — Mamma mia! — Подхватив котел, он разлил жидкость, похожую по густоте на сливки, в подготовленные формы.

Графиня увидела ведра с водой и стоявшие рядом с ними мешки с гипсом.

— Вы очень заняты, синьор Лампоне?

— Очень, очень занят. Я устраиваю выставку.

Элпью расхаживала по комнате, рассматривая рисунки с тщательно изображенными Страстями: Плач, Острая боль, Презрение, Ненависть, Ужас, Страх, Отчаяние, Удивление, Любовь...

— Синьор Лампоне... — Графиня попыхтела. — Где ваша любовница? Ваша возлюбленная?

Лампоне замер.

— Почему вы спрашиваете?

— Это важно. Нам нужно поговорить с вашей любовницей.

Лампоне воздел руки и разразился потоком итальянских восклицаний. Прошел в угол студии к подножию пыльной, заляпанной краской лестницы и крикнул, обращаясь наверх:

— Gioiello! Сокровище мое! — Лампоне вернулся к своим формам и принялся ожесточенно стучать ими по деревянному полу. — Моя ненасытная похоть сейчас спустится. А я должен работать.

Графиня переместилась к Элпью, стоявшей у лестницы.

— Что? — На верхней ступеньке лестницы появился человек, закутанный в простыню, и стал спускаться, опустив голову и протирая со сна глаза.

— Две женщины к тебе, tesoro.[33]— Лампоне продолжал грохотать формами. Он повернулся к графине. — Мы были в постели. Понимаете, искусство пробуждает любовь.

— Извините, что побеспокоили вас, мисс! — крикнула графиня. — Но прежде чем вы покинете страну, чтобы свить гнездышко с мистером Лампоне, нам хотелось бы получить от вас некоторые сведения.

Фигура сбросила простыню, явив свою полную наготу.

— Какие сведения?

Но обнаженный человек перед ними не был Сарой. Любовью Лампоне оказался растрепанный юноша.

Нисколько не смущаясь, графиня повернулась к Лампоне.

— Но где же Сара? Вы же должны были бежать с Сарой.

— Сара?

В глазах сонного юноши, посмотревшего на Лампоне, мелькнули искорки.

— Сара... горничная Ребекки.

— Лампоне! Путается с простой горничной! Я? — Глаза Лампоне расширились, усы зашевелились. — Чтобы великий Лампоне резвился с какой-то коротышкой-служанкой? Да как вы смеете! — Схватив палку, с которой еще стекали капли жидкого гипса, он погнался за графиней.

Элпью уже была у двери. Последнее, что услышала леди Анастасия, выскакивая вслед за компаньонкой из студии, крики юноши:

— Ах ты, вероломный итальянский потаскун! Кто еще такая Сара?

— Уф! — выдохнула Элпью, когда они выбрались на улицу.

— Художественные натуры! — проговорила графиня. — Всегда одно и то же. Нам следовало бы догадаться. Культурный мужчина не станет тратить время на неряху.

— А вот жестокий и грубый вполне мог... — Элпью схватила графиню за руку. — Сара была в театре в тот вечер, когда убили Анну... Возможно, она ослушалась свою хозяйку, приказавшую ей идти домой, и осталась поблизости. И за Ребеккой в Сент-Джеймсский парк она тоже могла пойти. А вдруг важный человек, с которым она надеется сбежать, — это лорд Рейкуэлл?

Графиня остановилась.

— Значит, Рейкуэлл обманом получит деньги Ребекки, а потом вместе с Сарой уедет на плантации. Ну конечно! У таких, как он, и бывают интересы в Новом Свете.

— Хотя один вопрос все же продолжает меня беспокоить, миледи. — Элпью прислонилась к коновязи. — Разве у Рейкуэлла нет своих денег?

Шедшая рядом с ней графиня становилась все ниже и ниже ростом.

— Проклятые болота! — воскликнула она. — Давай-ка выбираться на центральные улицы, пока я не утонула в этой сырости.

Элпью вывела ее на выложенную известняком дорожку. Туфля графини смачно чавкнула, когда она выдрала ногу из топкой лужайки.

— По моему опыту, дорогая Элпью, нет ни одного представителя аристократии, который не объявил бы себя нищим. Стоимость домов, накладные расходы, земли, которые они потеряли при Кромвеле... Все они считают себя беднее церковной мыши. Чума на эту грязь! Знаешь, Элпью, одно время зимой здесь устраивали каток. Потом его осушили, но, похоже, не очень успешно.

— Что это за шум? — Элпью обернулась. Позади по дорожке, в клубах пыли, мчались, стремительно приближаясь к ним, два всадника. — Держитесь, миледи! — Она стащила графиню назад на влажную траву.

Лошади пронеслись, обдав женщин грязью. Графиня выплюнула попавшую в рот землю.

— Фу! Наверняка опять титиры.

Элпью протерла глаза.

— У них розовые ленты.

— Посмотри туда! Какое величественное сооружение, Элпью. — Графиня быстро зашагала по дорожке к красивому дворцу. — Какой знатный человек живет в столь великолепном жилище? — Они остановились на ступеньках, ведущих к воротам. — Это дом лорд-мэра Лондона?

На столбах, к которым крепились огромные кованые ворота, были установлены каменные статуи, изображавшие лежащих, но страдающих людей.

— Господи! — Графиня рассмеялась. — Вид у этих типов не очень-то счастливый. Где мы?