Рено, или Проклятие - Жюльетта Бенцони

– Наклони голову и приготовься!

Гуго наклонил голову, и Робер ладонью правой руки так сильно ударил его по затылку, что юноша едва удержался на ногах. Но все-таки удержался. А Робер обнял его и поцеловал со словами:

– Будь рыцарем! Доблестно рази врагов!

Снова громко запели трубы, и та же церемония повторилась с Жераром де Френуа, его тоже одевали в доспехи родные, а в рыцари посвящал его сюзерен Робер д’Артуа.

И вот, наконец, настала очередь Рено. Снова трубы устремились в небо, и ветер заиграл их вымпелами. Как же оглушительно они зазвучали! Рено спустился по ступеням вниз и направился к ковру, но сердце у него сжимала тревога – кто ему, сироте без единой родной души на свете, наденет золотые шпоры? Перед глазами у него все смешалось, и он не мог различить в толпе ни одного лица. Вот он остановился на середине ковра, преклонил колено и низко поклонился королю. Наступила тишина. По знаку Людовика Рено поднялся на ноги и увидел, что все вокруг повернулись, глядя на того, кто к нему направлялся. Рено тоже повернул голову и не поверил своим глазам – окруженный оруженосцами, несущими доспехи для юноши, с красной подушкой в руках, на которой весело поблескивали золотые шпоры, к нему подходил Пьер де Куртене, знатный высокомерный барон. Уж о нем-то Рено точно знал, что тот его ненавидит и презирает.

Секунду мужчины стояли друг напротив друга, пристально смотря глаза в глаза. Пьер де Куртене, растянув губы в улыбке, произнес:

– Вы спасли короля, нашего господина, и заслужили честь носить наше имя и наш герб. Поэтому я взял на себя ваше вооружение. Поступайте в дальнейшем так, чтобы мне не пришлось пожалеть об этом.

Говорил сир Пьер без малейшей приязни, и Рено понял, что нежданная признательность барона вызвана приказом короля. А сам он не считал нужным забывать, что подлинный глава их рода, император Бодуэн, уже принял его и оказал поддержку, и поэтому ответ его прозвучал весьма сдержанно. Он сказал:

– Памятью моих прославленных предков клянусь не предавать тех, кто оказал мне доверие… даже против своей воли.

Последние слова он произнес так тихо, чтобы слышны они были только одному барону де Куртене.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – так же тихо ответил барон.

Оруженосцы барона облачили Рено в новые блестящие доспехи, а барон де Куртене собственноручно надел на него золотые шпоры.

– Желаю, чтобы никто не снял их с вас за бесчестье, – шепнул ему барон, поднимаясь, и Рено на этот раз ограничился презрительной улыбкой.

Настал долгожданный миг. Людовик IX покинул трон и направился к тому, кто с трепетом и волнением ждал мановения его руки.

– Меч вам дарит наша мать, а ваша королева, – сказал король мягко. – В рукояти его спрятана частичка плаща святого Мартина, который являет собой образец рыцарского поведения. Применяйте свой меч по назначению, Рено де Куртене. Позаботьтесь о том, чтобы кровь, которую он будет проливать, всегда была кровью врага нашего Господа или королевства. И никогда кровью невинного!

Горло у Рено перехватило от волнения, говорить он не мог и только с благоговением поцеловал вместилище святыни, сделанное из горного хрусталя и вставленное в завершение рукояти. Он прикрыл глаза, чтобы сдержать подступившие слезы, в то время как король своими собственными руками опоясывал его мечом. По всему телу Рено прошла дрожь, когда бедро его ощутило тяжесть и близость меча. Затем он встал на колени, чтобы получить посвящение в виде удара, напряг все свои мускулы, но про себя невольно подумал, что худой руке Его Величества не сравниться по силе с могучей рукой его брата. И получил удар, способный свалить быка, но все же устоял на коленях, и поднял на Людовика взгляд, в котором сквозило такое изумление, что в голубых глазах Его Величества запрыгали смешливые искорки.

– Будь рыцарем, – сказал король и поцеловал Рено. – И пусть рука у тебя будет такой же твердой, как ты сам.

Со всех сторон послышались радостные возгласы, а дамы замахали шарфами и носовыми платками в ожидании продолжения церемонии. Теперь к только что получившим посвящение рыцарям подвели лошадей, мощных и сильных скакунов, которые были способны нести на себе и рыцаря в полном вооружении, и свои собственные доспехи. Рено подарил скакуна граф Робер, это был першерон, скрещенный с испанской породой, серого цвета, косящий огненным глазом. Звали его Буран, и судя по его виду, имя подходило ему как нельзя лучше. Оглядев своего коня и ласково похлопав его по храпу, счастливый Рено птицей взлетел в седло, не воспользовавшись даже стременем, за что заслужил восторженные аплодисменты. И вот, когда он сидел в седле, ему принесли то последнее, чем еще должен был владеть рыцарь, – копье, на острие которого развевался его штандарт, и щит, достаточно длинный, чтобы закрывал все тело. На щите красовался герб дома де Куртене: на золотом фоне три алых безанта[34], но он был перечеркнут слева направо синей полосой в знак того, что Рено – незаконнорожденный. Как же был горд Рено, неся на своем щите герб! Наконец-то он стал полноправным членом своего рода! Он стал рыцарем! Теперь жизнь открывала перед ним все свои дороги. А он – он мог совершать любые подвиги в честь самой прекрасной дамы на свете, о которой думал днем и ночью и надеялся, что хотя бы иногда она взглянет на него с улыбкой.

Всю вторую половину дня, до наступления сумерек, на большом лугу позади замка придворные любовались умениями новых рыцарей: они мчались галопом, вызывая испуганные вскрики дам, вонзали на скаку в чучела копья. Рено удалось с первого же удара повалить свое чучело, и с первого же удара он сбивал все щиты. Затем юные рыцари соревновались во владении оружием между собой и с другими рыцарями, и Рено и тут отличился. Не раз Маргарита, глядя на него, хлопала в ладоши, наполняя его сердце неизъяснимым счастьем. Если бы он мог носить ее цвета, счастью его не было бы предела…

Сразу после турниров Рено подошел к королеве Бланке, чтобы принести ей свою благодарность. Ее Величество сообщила о своем удовлетворении его успехами, выразив кисло-сладким тоном надежду, что его умения лучше послужат в грядущих сражениях, чем на ровных турнирных площадках…

– Сарацины прочнее соломенных чучел. Помните об этом, когда будете заносить над ними подаренный мной меч.

За все время она ни разу не улыбнулась, но на прощание протянула ему унизанную кольцами руку, и Рено, стоя на коленях, коснулся ее губами и пообещал не обмануть ее надежд, хотя эти надежды показались ему суровым приказом.

Как только вечерняя мгла укрыла долину Сены, все вернулись в замок и сели за пиршественный стол. Праздничную трапезу сопровождали своей игрой и пением музыканты и труверы, гостей и хозяев развлекали жонглеры и фокусники. Закончился праздник далеко за полночь. Король удалился с него давным-давно, он ушел молиться. Новые рыцари выпили, пожалуй, слишком много вина, и, когда Рено добирался по лестнице до своей кельи, глаза у него закрывались на ходу, так ему хотелось спать. Он заснул раньше, чем положил голову на подушку.