Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Он исследовал родословную своих хулителей и доказал, что эти чванливые владельцы дворянских титулов стали ими совсем недавно и за деньги, что родители многих из них тоже ремесленники, как и его отец.

Разбогатевший Пьер Огюстен принимает активное участие в общественной и культурной жизни Парижа. У него немало завистников и врагов, его смелость, независимое поведение, склонность к авантюрам вызывают многочисленные столкновения и даже скандалы.

Бомарше приезжает в Испанию. При дворе его католического величества он разворачивает весьма бурную политикокоммерческую деятельность. Бомарше предлагает эксплуатировать территорию, когда-то принадлежавшую Франции, а ныне испанской колонии в Америке Луизианы, вложив в это французский капитал, разрабатывает планы упорядочения работорговли с Америкой. Для Бомарше – буржуазного дельца – деньги, вырученные от работорговли, такие же деньги, как доходы от любого другого финансового предприятия.

В переплетениях социально-политической жизни предреволюционной эпохи общественная позиция Бомарше была неоднозначной. С одной стороны, он по рождению, занятиям в юности принадлежал к ремесленникам, страдающим от спеси, чванства, наглости дворян-заказчиков. С другой, благодаря своим деловым талантам он стал богачом, был схож в самые высокие общественные сферы, вплоть до палат королевского дворца. Но и там, пусть и с купленной частичкой «де», он не мог забыть о своем плебейском происхождении.

Эта сложность и двусмысленность положения талантливого и предприимчивого простолюдина обусловила бросающуюся в глаза противоречивость его мировоззрения и общественной практики. Как выходец из низов, наделенный острым умом, добрым и щедрым сердцем, острой наблюдательностью, Бомарше ясно видел порочность мира аристократов и страдания социальных низов. Как человек, вкусивший прелести зажиточной жизни, он стремился к обогащению для того, чтобы чувствовать себя свободным, обладать независимостью, которую в эпоху Людовиков XV и XVI давали буржуа большие деньги.

Бомарше хотел иметь возможность заниматься тем, что ему нравилось. Для достижения обеспеченной золотом свободы человек, мыслящий демократически и гуманно, каким был Бомарше, вынужденно шел на компромиссы, служил своей энергией, умом, сметкой монархам. Хотя вместе с тем он был одним из немногих, кто умел говорить с королями весьма непринужденно и дерзко, почти не скрывая чувства собственного превосходства.

До поры до времени все в карьере Бомарше получалось относительно легко, он был удачлив, и жизнь его развивалась по восходящей. В часы досуга Бомарше обращается к литературному творчеству, пишет несколько пьес. Среди них были короткие фарсы – «парады», как их называли, во вкусе площадной народной комедии. Грубоватые сценки, ставившиеся в ярмарочных балаганах, вдруг приобрели популярность при дворе, где в моде было все фривольно-пряное, непристойно-пикантное. Ленорман д’Этиоль, супруг фаворитки короля госпожи Помпадур, устроил собственный театр и охотно развлекал изысканное общество фарсами Бомарше во вкусе народного балагана. Однако ум Бомарше занимали серьезные произведения. Пьесы «Евгения» (1767) и «Два друга, или Лионский купец» (1770) были чистым образцом мещанской драмы, порождением XVIII в.

Драмы Бомарше не принесли ему большого успеха. Зато огромную популярность завоевало произведение Бомарше, отнюдь не задуманное как художественное. Произошло это так. В 1770 г. умер Дюверне. У него были общие дела с писателем, и он остался должен своему другу и компаньону 15 тысяч ливров. Наследник финансиста граф де Лаблаш не только отказался их вернуть, но и стал распространять о Бомарше порочащие слухи. Дело дошло до суда и рассматривалось дважды. И оба раза претензии драматурга были признаны справедливыми. Тогда весьма богатый и влиятельный ответчик обратился в верховный судебный орган – парижский парламент.

О деле в парламенте должен был докладывать советник Гезман. Об этом Бомарше узнал незадолго до слушания дела. Все осложнялось тем обстоятельством, что в этот момент он находился в тюрьме, в чем еще раз проявилась вопиющая сословная несправедливость. На драматурга в его собственном доме напал и пытался его убить высокородный громила, силач и грубиян герцог де Шон. Бомарше защищался, произошла настоящая баталия… Бомарше засадили в тюрьму Фор-л’Эвек. О подробностях этого дела он рассказал в «Точном пересказе того, что произошло в четверг, 11 февраля 1773 года, между герцогом де Шоном и мною, де Бомарше».

С большим трудом узнику Фор-л’Эвек удалось получить разрешение в сопровождении надсмотрщика выходить по своим судебным делам. Но советник Гезман не желал выслушать истца. Бомарше никак не мог добиться у него аудиенции. По совету знающих людей он передал большую сумму денег и часы с бриллиантом супруге Гезмана, и та устроила ему встречу с мужем. Однако советник не поддержал Бомарше. Драматург проиграл процесс. Мадам Гезман вернула подарок, удержав лишь 15 луидоров, якобы отданных секретарю. Возмущенный Бомарше рассказывал направо и налево о постигшей его несправедливости, о взяточничестве советницы, обычаях и нравах парламентариев.

Враги перешли в наступление, Гезман потребовал расследования, и уже не утрата денег, а утрата свободы на очень длительный срок угрожала драматургу. Вот тогда он и написал первый «Мемуар», то есть юридическое изложение своего дела и своих претензий. В ответ на это были опубликованы возражения противников, появилась необходимость в новых «Мемуарах» (всего их было написано четыре). Бомарше собственноручно раздавал «Мемуары» всем желающим. Весь Париж заговорил о скандальном деле. Советник Гезман и его супруга стали притчей во языцех.

«Мемуары» были написаны с соблюдением всех юридических тонкостей, очень осторожно, потому что любая оплошность, ошибка, резкость могли вызвать огонь на автора и привести к самым мрачным последствиям. Однако, талант Бомарше превратил его в блестящее сатирическое произведение с отлично выписанными фигурами действующих лиц, исполненными драматизма сценами, сверкающими юмором диалогами, напряженной интригой. Ни на йоту не отступая от подлинных речей действующих лиц, Бомарше так сумел отобрать все самое типичное, что их высказывания превращались подчас в афоризмы, как знаменитые слова советницы Гезман: «Мы умеем ощипать курицу так, что она и не пикнет».

Значение «Мемуаров» выходило за рамки осуждения частной несправедливости, объективно превращаясь в сатирическое разоблачение всего бюрократического государственного механизма, продажности, бесчестности тех, кому принадлежит власть, кто вершит суд и расправу. «Мемуары» подливали масла в огонь глухого недовольства, со все большей силой охватывавшего широкие общественные слои Франции 70-х гг. Парламент своим решением приказал сжечь «Мемуары», а автору запретил выпускать в будущем такого рода сочинения под угрозой телесного наказания.

«Мемуары» были сожжены королевским палачом, и Бомарше отныне не мог занимать общественных должностей. Но он завоевал такую огромную популярность в народе, что многие фрондерствующие аристократы, как, например, герцог Конде, считали своим долгом демонстративно выразить ему свою поддержку.

Бомарше неоднократно высказывался в том смысле, что отсутствие систематического образования, невозможность для него – сына ремесленника – свободного выбора рода деятельности помешало ему сделаться политиком. Политика же привлекала его всегда. После приговора, вынесенного по делу о четырех «Мемуарах», казалось, что пути Бомарше к политике закрыты навсегда. Но если он и не имел права официально заниматься государственными делами, то это отнюдь не означало, что он не мог действовать в той области политики, которую делают не именитые государственные мужи или обходительные дипломаты, а тайные агенты, не афиширующие своих специфических заданий.