Zombie Fallout. Апокалипсис - Марк Тюфо

Когда приклад соприкоснулся с головой зомби-Элисон, раздался отвратительный звук, который способен издавать только треснувший череп. Некоторые сравнивают этот звук с треском арбуза, упавшего с третьего этажа и разбившегося об асфальт. На самом деле ничего похожего. Он намного более физиологичен. Он поражает ваши нервы, словно вопль кота, раздавшийся далеко заполночь. Он так же омерзителен, как целая орда пауков, ползущих у вас по голове, или удар в грудину, или вид людей, жующих с открытым ртом. В общем, вы поняли. Этот звук не предназначен для человеческих ушей.

Приклад винтовки едва не застрял в глубокой вмятине в черепе зомби-Элисон. Трейси потянула оружие на себя, и услышала отчетливое хлюпанье, с которым дерево отделилось от кожи, крови и кости. Голова покойницы запрокинулась под неестественным углом. Зомбачка попыталась оглянуться, чтобы понять, кто ее ударил, но кости ее изящной шейки были едва ли в лучшем состоянии, чем пробитая тыква. Когда зомби-Элисон рухнула на пол, Трейси издала победный, полный облегчения и удовлетворения клич. Руки и ноги мертвой скрутили чудовищные судороги. Несколько долгих и страшных секунд Трейси и Николь смотрели на это, как зачарованные. В голове у Трейси вертелось множество оскорблений, которые ей хотелось обрушить на побежденную соперницу – однако она опасалась, что если откроет рот, оттуда польется лишь содержимое ее взбудораженного желудка. Наконец зомби-Элисон затихла.

Трейси схватила Николь за руку и потащила к выходу. Они не обменялись ни словом по дороге домой и впоследствии ни разу не упоминали о случившемся. Майк, конечно, в конце концов узнал о сигаретах, но когда он вознамерился допросить жену, та ответила таким суровым взглядом, что от дальнейших расспросов пришлось воздержаться. Да он и не видел в этом особого смысла. Женщины были для него полнейшей и необъяснимой загадкой, однако он знал о них достаточно, чтобы уметь вовремя прикусить язык.

Было несложно определить причину лихорадки Джастина. Алая рана на его щеке приковывала взгляд. Тысяча оголодавших зомби не вселила бы в меня такого страха, как один заболевший мальчик. Если бы Пол не сидел на унитазе, я бы уже попытался блевануть. Только тут я наконец-то ПО-НАСТОЯЩЕМУ заметил своего старого друга.

– Пол? – неуверенно произнес я.

Пришлось моргнуть и протереть глаза. Какое клише.

– Здорово, приятель, – напряженно ответил Пол.

Он испытывал острое чувство вины при мысли о том, что пришлось поучаствовать в разворачивающейся драме.

Мы с Полом иногда обсуждали, как поступим в случае катастрофы. Обычно это происходило в пьяном угаре. В защиту Пола скажу, что большая часть этих сценариев предусматривала атаки террористов, а не нашествие зомби. Наконец, после многочисленных дебатов и громких ссор, было решено, что мой дом легче оборонять, и что у меня больше припасов, включая оружие. При первом признаке неприятностей Пол должен был отправиться ко мне, но он позволил нерешительности взять верх… и это поставило под угрозу жизнь его племянников. Он знал, что мне нелегко будет простить ему эту оплошность.

Я разрывался между желанием узнать, как Пол добрался сюда, и беспокойством за здоровье сына.

Пол, заметив мое плачевное состояние, избавил меня хотя бы от первой части груза.

– Мы поговорим позже, это долгая история, – сказал он и махнул рукой, чтобы я пробирался в первый ряд столпившихся у ванны зрителей.

Трейси, не отрывая взгляда от Джастина, сжала мою ладонь в поисках утешения. Слова были не нужны. Я видел длинную рваную рану на правой щеке сына. Его лицо распухло почти вдвое. Если бы причиной был укус пчелы, зрелище показалось бы даже смешным. Его щека раздулась, глаза казались глубоко запавшими. Он больше смахивал на карикатурное изображение себя самого, чем на подлинник. Красные нити заразы лучами расходились от неприглядной раны.

Я бы решил, что он уже обратился, если бы не несколько следующих секунд.

Глаза Джастина с трудом сфокусировались на мне. Когда он заговорил, слова прозвучали глухо и сдавленно – парень с трудом проталкивал воздух сквозь распухшие миндалины.

– Я… мне так жаль, папа, – прохрипел он.

Я всхлипнул и глубоко вздохнул. Сердце рвалось из груди. Пол подавил собственные рыдания. Трейси не стала сдерживаться и предалась отчаянию, на что способна лишь пораженная горем мать. Ее тело сотрясалось от плача. Она выпустила мою ладонь и обеими руками закрыла лицо.

Где-то на задворках сознания прозвучал голос Томми, но я не смог разобрать ни слова.

– Его не укусили, – сообщил Томми.

Мне хотелось наброситься на него. Разбить что-нибудь. Мне хотелось проклясть небеса за то, что они обрушили на меня этот ад. Но чего бы я этим достиг? Моему сыну не стало бы лучше. Порядок во Вселенной тоже бы не восстановился. Я не знал, что произошло, но судя по жалкому выражению на лицах Тревиса и Брендона, догадаться было несложно. Пол, как и свойственно Полу, тянул с отъездом из дома, пока окно возможностей не захлопнулось. А у моих парней откуда-то появилась дебильная идея отправиться на выручку дяде. Я любил Пола всем сердцем, но никогда бы не пожертвовал ради него своим ребенком. Я с трудом удерживался от того, чтобы не наклониться к нему и не заорать: «Как ты посмел?!» Но вина, которую он и без того взвалил на свои плечи, была сильнее любых моих упреков… и, опять же, чего ради? Мой сын заразился смертельным вирусом, и, проклиная Пола, я ничем, абсолютно ничем не помог бы Джастину. Я чувствовал безнадежность – нет, к черту, в первый раз в жизни я почувствовал бессилие. Ладно, во второй: однажды в колледже мы с Полом купили совершенно забойную сенсимилью[63], после которой я не мог добиться «крепкого стояка» со своей подружкой. Но то, что происходило сейчас, было намного, намного хуже. Я погладил Трейси по волосам так нежно, как только мог. От моего прикосновения она вся ощетинилась. Тогда я сказал ей, что мне надо сходить на короткое собрание в клуб, и что я скоро вернусь. Она даже не посмотрела на меня, и я не мог ее за это винить.

Оглядев толпу в ванной, я приказал:

– Старайтесь снизить его температуру. Тревис, если ситуация ухудшится, немедленно приходи за мной. И, что бы вы ни делали, не смейте даже пикнуть об этом никому из посторонних. Они пристрелят его, как бешеную собаку.

Я проигнорировал Трейси, вздрогнувшую от моих последних слов – ведь в них не было ничего, кроме правды. Поколебавшись секунду, я опустился на колени рядом с сыном, лицо которого уже стало совсем восковым, и нежно поцеловал его в лоб. Когда я отвернулся и вышел из ванной, мои плечи тряслись от сдерживаемых рыданий.

Десятью минутами позже шестеро человек, включая меня, собрались на импровизированное совещание в клубе. Алекс, который выглядел так, словно его вытащили из постели, едва голова успела коснуться подушки, Джед и Тим Тинкл (и нет, я не выдумал это имя). Он был главой недавно сформированного «Отдела безопасности». Симпатичный парень, ростом шесть футов два дюйма, весом под сто восемьдесят пять фунтов и в прекрасной форме. Его голубые глаза ярко контрастировали с рано поседевшими волосами. Однако при этом вид у него был такой, словно ему постоянно приходилось защищаться – что было не удивительно, учитывая его имя[64]. У меня имелись некоторые сомнения насчет Тинкла. Похоже, парень был изрядно вспыльчив. Рядом сидел Уилбур Хитроу, мужчина постарше и значительно толще. Широко расставленные глаза на узком лице придавали ему сходство с саламандрой. Он возглавлял охрану. Не знаю, что тут происходило, пока я был в разъездах, но, похоже, в комплексе возникла масса новых должностей. Может, звания заставляли этих людей сильней ощутить собственную значимость – или, что более вероятно, создавали иллюзию, будто они контролируют ситуацию. Я считал, что все это чепуха. Зачем нам нужен Глава безопасности или комендант? Это же одно и то же, все равно, что «томат» или «помидор», разницы никакой. Но, в любом случае, если от этого у людей на душе становилось теплее, то почему бы нет? В довершение, на совещание заявился Карл.