Корректор реальности - Олег Языков

* * *

Ровно через три недели я вновь был в кабинете маршала. Он выглядел посвежевшим, более активным и здоровым, много улыбался. Ну, дай-то бог…

– А-а, Вадим Игнатьевич? Милости прошу… присаживайтесь… Жду вас, жду с нетерпением. Есть новости, майор!

– Капитан…

– А-а, оставьте! – маршал махнул рукой, отрезая все несущественное. – Майор, капитан… Это все ваши игры. Как мальчишка, право… Вы еще до генерала дойдете, с вашими-то возможностями. Так будете слушать, или приказать чаю?

– Какой чай, Борис Михайлович? Конечно, слушаю вас! Весь извелся уже…

– Так вот. Вот… – еще раз повторил маршал, переложил несколько бумаг на столе и поднес поближе к глазам белый лист. – Вот что нашли по моей просьбе наши военные разведчики. Документы захвачены под Курском, при отступлении немцев. Мне это показалось интересным. И в первую очередь – для вас, май… капитан. Ведь вы же летчик?

– Был, да весь вышел… – Я погрустнел. – Кончились мои полеты… во сне и наяву…

– Да-а… Я, знаете ли, не удержался, каюсь… Попросил дать мне справку на вашу особую эскадрилью. – Маршал поднял передо мной раскрытую ладонь. – Нет, нет! Я не проверял истинность ваших слов, поверьте. Просто мне стало интересно. Ваш последний бой в эскадрилье помнят, не забыли и вас…

– Не надо, Борис Михайлович… Не рвите душу…

– Да-а, эко вас накрыло… Ну – извините старика… Не подумал. Прошу простить.

– Так что там вы нашли, товарищ маршал?

– Что нашел? А вот что… – он посмотрел на стол, нацепил пенсне и еще раз взмахнул листом бумаги в руке. – Донесение по итогам служебного расследования весьма неприятного для немцев происшествия, случившегося на поле боя 13 июля 1943 года… Слушайте внимательно. Это довольно интересно, и наводит на определенные выводы. Итак, – и маршал, держа пенсне в левой руке и изредка поднося его к глазам, начал зачитывать заинтересовавший его документ.

– «Генерал Зайдеман сообщил, что в 10 часов 20 минут вероятно наши… то есть – немецкие… – поднял на меня взгляд маршал, – войска в районе Ржавец атаковала своя же авиация.

Проведенное расследование выявило, что один из отрядов бомбардировщиков Не.111 в плохих метеоусловиях и при ограниченной видимости, а также из-за неверного наведения потерял пространственную ориентировку и бомбил район Ржавец».

– А? Каково? – с довольным видом вновь посмотрел на меня маршал.

– Бывает… – сдержанно ответил я. – Мы тоже часто заставляли немецкие бомбардировщики вываливать бомбы на головы своим войскам…

– Вот-вот… Дойдем и до этого. Продолжаю…

– «Военный судья заслушал результаты проверки…

– Ну, это мы пропустим… – маршал пробежал глазами пару абзацев. – Ага, вот!

– …как сообщил в 16 ч 35 мин того же дня прокурор штаба 8-го авиакорпуса, в результате расследования выяснилось: никому нельзя предъявить обвинение в преступной халатности, поскольку все требования безопасности бомбометания были соблюдены».

– У немцев, вроде, авиакорпусов нет, товарищ маршал, – скромно подал реплику я. – Эскадра, наверное…

– Такой перевод… Не отвлекайтесь… – Шапошников продолжил чтение документа.

– «Как сообщалось из 6-й танковой дивизии 13 июля 1943 г., действиями советской авиации в районе Казачье войскам нанесены ощутимые потери. По сообщениям 11-го танкового полка, свои… Читай – немецкие! – опять прокомментировал маршал. —…Авиационные подразделения причинили еще больший ущерб личному составу и материальной части».

– В общем, чтобы не путать вас, где немцы, а где мы – скажу своими словами. – Шапошников отложил пенсне и продолжил.

– Из отчетов командования танковых соединений немцев, а также штаба 3-го танкового корпуса, следует, что шесть бомбардировщиков «Хенкель-111» весьма метко, надо сказать, не торопясь и прицелившись, сбросили свой груз на немецкий же командный пункт. Погибло пять известных в корпусе боевых офицеров. Среди них – командир 144-го танкового гренадерского полка майор фон Биберштайн и командир одного из батальонов 6-й танковой дивизии. Между прочим – кавалер «Рыцарского Креста», капитан Екель…[28]

– Вот тебе и ексель-моксель! – опять отвлекся маршал. – Далее говорится, что было убито еще 15 унтер-офицеров, а 56 других немецких военнослужащих получили ранения. Как вам такой компот?

– Да-а… Как говорится – нарочно не придумаешь. Но я пока что не совсем понимаю…

– Вы в бильярд, случаем, не играете, Вадим Игнатьевич, а? Нет? Жаль, жаль… Есть такой термин в бильярде – «от борта – в лузу». И совсем хорошо, когда от борта в лузу, да еще и «чужачка» положить! Ну, чужой, это такой шар…

– Я знаю, что такое «чужак»… Так вы имеете в виду, что бить по переправе и танкам противника надо не одним штурмовиком, а… – я с уважением взглянул на хозяина кабинета. – Бить по немцам вы предлагаете бомбами немецкой же эскадрильи бомбардировщиков? Резко, Борис Михайлович! Смело и неожиданно… Вот поэтому вы и маршал, а я капитан…

– Не прибедняйтесь, Вадим Игнатьевич. Сделаем немного другие акценты. Я работник штаба, а вы летчик и дважды Герой Советского Союза! Кому, как не вам эту задумку и исполнить, а? Ну, что скажете?

– Пока ничего не скажу… Изучать ситуацию надо, готовиться.

– Вот, возьмите. Здесь данные о налетах немецкой авиации на наши обороняющиеся части. Как раз то место, тот период.

– Это хорошо. Еще бы найти самолеты… А впрочем… Найдем! И чем ударить по немецким бомбардировщикам найдем. Помню я один бой над Волгой – картинка маслом! Война в Крыму, все в дыму, ничего не видно. Только «лапти» в воду падали…

Я вытянулся по стойке «смирно».

– Задача ясна, товарищ маршал! Разрешите исполнять?

Я потерянно бродил по опустевшему аэродрому. Буквально десять минут тому назад на восток, в городок с чудесным женским именем Лида, ушли пережившие бомбежку и доверху забитые людьми и запчастями грузовики 122-го ИАП, бензозаправщики, две легковушки, санитарный автобус и пожарная машина. В общем, все, что только могло самостоятельно двигаться и спасти наземный персонал авиаполка от приближающихся немецких танков. Оставшиеся после вчерашних и сегодняшних боев в строю истребители полка еще раньше улетели на новый аэродром. Было около 11 утра 23 июня 1941 года.

На аэродромных стоянках, треща и брызгая трассирующими патронами из боеукладки, догорали разбитые бомбами «ишачки». Мощно полыхали зарытые в землю и подожженные перед уходом баки с бензином. Чуть дальше, за полем аэродрома, чадно горели сбитые при налете немецкие бомбардировщики. Сильно пахло сгоревшей резиной, каким-то чесночным запахом немецкой взрывчатки и сожженными в спешке бумагами.