Ричард Длинные Руки - пфальцграф - Гай Юлий Орловский

Я тупо смотрел вслед и все старался вспомнить, чем же имя Маздэя знакомо, все-таки где-то краем уха слышал.

Барон Альбрехт проводил его долгим взглядом.

— Чем-то вы переломили…

— Сэра Маздэя?

— Да. Я не думал, что он решится как-то выразить к вам отношение.

Я спросил осторожно:

— А что с этим сэром Маздэем? Я его знаю? Он посмотрел на меня с тем же удивлением, что и посланец сэра Маздэя.

— Конечно! По крайней мере, должны.

— Кто он?

Барон смотрел с интересом.

— В самом деле не знаете? Двоюродный брат леди Беатриссы.

Третий день мы двигались через земли сэра Маздэя. Я вспоминал точный выстрел из лука, бросившуюся ко мне леди Беатриссу, потом она рассказывала мне, что хотела лишь предупредить, а вовсе не закрывала своим телом, а еще через три дня обронила как бы невзначай, что вообще оказалась там случайно.

Судя по всему, двоюродные братья, что полыхали ко мне лютой ненавистью, смирили гнев, когда сестра оставила замок и ринулась к Барбароссе. Попытались вызволить из моих цепких лап на обратном пути, но леди Беатрисса своим телом закрыла меня от стрелы, тем самым показав, что не хочет моей гибели, и братья прекратили вмешиваться вообще.

И вот теперь, раздираемые противоречиями, стараются как-то загладить вину перед сестрой, косвенно помогая мне быстрее завершить миссию и вернуться к ней в замок.

Через земли баронов Дридлока, Доделя и Кемса мы прошли таким быстрым маршем, что возмущенные бароны даже не успели собрать войско для отпора. А ту небольшую погоню, что время от времени увязывалась за нами, встречал я лично, переместившись в арьергард.

Десятка два точно посланных стрел обычно хватало, чтобы остановить любой отряд.

Так повторялось везде, где мы двигались. За неделю мы прошли сопредельные земли, а в начале второй недели вплотную подошли к землям Хоффмана.

Я инстинктивно ожидал какое-то отличие, хотя умом понимаю абсурдность такой мысли, климат и растительность не подчиняются административным границам.

— Привал! — распорядился я. — Заночуем, а на рассвете перейдем границу у реки, как решили самураи… Всем отдохнуть и быть готовыми!

— Обижаете, — сказал Будакер. — Всегда в постоянной готовности.

— К чему? — спросил я коварно.

— А ко всему, — ответил он твердо.

Мне стало неловко, сказал примирительно:

— Нервы перегорят. Надо дать отдохнуть.

Вспыхнули костры, рыцари наперебой выхватывали из пасти осчастливленного Бобика оленей, кабанов, коз, барсуков. Несколько раз притаскивал таких огромных рыб, что голова и хвост волочились по земле. И когда добычу разделали, зажарили и начался пир на природе, он все еще таскал новую: азарт охотника сильнее страсти вкусно покушать, хотя в этом мог посоревноваться с сэром Растером.

Я медленно жевал прожаренное мясо, разговор течет неторопливый, Альбрехт внимательно посматривал на меня, легкая усмешка то появлялась, то пропадала на его тонких губах.

— Непохоже, — сказал он, — что размышляете, как захватывать замок Хоффмана.

— Вы читаете мысли, — ответил я. — В самом деле, стратег из меня липовый. Когда увижу замок, тогда и начну думать. Что-то мозг у меня… упрощен.

— Женщины и мысли, — сказал он, — обнажаются не сразу. Не спешите, все прояснится.

— Настоящая свобода мысли возможна только в пустой голове, — сказал я горько. — Вообще мне кажется, что в мою голову мысли приходят умирать.

Он усмехнулся:

— Глупые мысли бывают у всякого, только умный их не высказывает. Вы слишком уж пессимистичны. Вы что-то увидели там?

— Да пока нет…

— Да? Вы так внимательно всматриваетесь в лес на той стороне…

Я покачал головой:

— Да так… Детское ожидание, что в другом королевстве трава другая. И разочарование, что это не так. Его лицо посерьезнело.

— Похоже, вы не знаете историю графа Райдестока. Мы прошли рядом с его владениями. Вообще-то стоило бы сделать небольшой крюк…

— А что там?

Ему подали прут с нанизанными ломтиками мяса. Пахнет одуряюще, но барон только понюхал, вздохнул.

— Представляю, какое мясо было бы, если бы остановились в его владениях… У Райдестока, сэр Ричард, весьма странная особенность. Или свойство, не знаю. Некоторые говорят, что это проклятие, хотя я в упор не вижу, почему это может быть проклятием. Наверное, я тоже, как и вы… э-э… упрощен. В общем, владения графа всегда процветали: в лесу уйма дичи, в озере кишмя кишит рыба, в полях носятся, сшибая друг друга, толстые жирные зайцы… Но на это мало кто обращал внимание, пока граф не получил от короля еще один небольшой лен. И вот графский лес всего за неделю незаметно вытеснил прежний хилый лесок… по-моему, дубовая роща вытеснила осиновик. Трава разом поднялась густая и пышная, как везде во владениях графа, дороги стали шире и тверже, их отныне не размывали дожди.

— Интересно, — пробормотал я. — Это не шутки?

— Представьте себе, нет. Затем лет через десять король решил дать ему земли в северной части королевства: заброшенные, негостеприимные, но крайне важные для короля. Граф согласился, так как размеры пожалованных земель превосходили его прежние втрое. Правда, прежнюю землю он вернул королю, тот подарил ее за службу другому верному рыцарю.

— И что, — спросил я с интересом, — нечто изменилось на новой земле? Он кивнул:

— Трудно поверить, но земля меняться начала с первого же дня. Сперва вокруг замка, а потом как будто волны пошли от брошенного в пруд камня! Но если волны постепенно затихают, то здесь не затихло. Не усиливалось, но и не затухало. Всего за месяц по всем землям графа Райдестока выросла его знаменитая сочная трава, от которой кони быстро тучнеют и весело играют, поднялась дубрава, в лесах появились те звери, которые всегда были в его лесах…

Митчелл вмешался:

— Не забудь, на тех землях, которые у графа забрали, все сразу заглохло. Трава завяла, теперь там один колючий бурьян, лес измельчал, зверье мелкое и хилое, а дороги размывает любой дождик, а потом протаптывать приходится заново.

К нам начали прислушиваться, все слушают с интересом, хотя многие, думаю, эту историю знают. Когда Митчелл умолк, Альбрехт добавил со смешком:

— Дивно то, что вот здесь растут роскошные дубы, кусты ломятся от ягод, трава высокая и налитая соком… а дальше — как не знаю что! И лес не лес, и кусты не кусты, и трава — одно название… Зато сразу видно, где проходит граница владений. Никакую межу проводить не надо.

— То есть, — переспросил я, — трава соблюдает административные границы? Альбрехт развел руками: