Тай-пэн - Джеймс Клавелл

Взрывающиеся шутихи наполнили парк дымом. Когда их треск прекратился, Маусс, Струан и Брок, к ужасу всего Кохонга, крикнули: «К чертям всех маньчжуров!», а из фактории донеслось звучное троекратное «гип гип ура».

Начальник отряда с воинственным видом шагнул вперед и что-то сердито протараторил Мауссу.

– Он спрашивает, что все это значит, Тай-Пэн.

– Ответь ему в точности так, как я тебе говорил. – Струан поймал взгляд Хау-куа и незаметно подмигнул ему, зная об его ненависти к маньчжурам.

Маусс звенящим голосом громко произнес на безукоризненном мандаринском наречии:

– Таков наш обычай для особо важных церемоний. Не каждый день нам выпадает счастье получать столь драгоценный документ.

«Знаменосец» коротко выругался в его адрес и приказал Ко-хонгу возвращаться. Купцы ушли, но теперь их шаг стал тверже.

Брок захохотал. Громкий смех прокатился по всей фактории и эхом отозвался в дальнем конце площади, где располагалась фактория американцев. Кто-то просунул в одно из окон британский флаг и храбро замахал им.

– Ну что ж, теперь пора готовиться к отьезду, – сказал Брок и, довольный, улыбнулся. – Здорово получилось, что и говорить.

Струан не ответил. Он перебросил шелковый свиток Мауссу со словами «сделай мне точный перевод, Вольфганг» и поднялся в свои апартаменты.

А Гип с поклоном впустила его и опять принялась колдовать над кухонными горшками и кастрюлями. Мэй-мэй одетая лежала на кровати.

– В чем дело, Мэй-мэй?

Она исподлобья посмотрела на него, повернулась на живот и, задрав платье, показала ему посиневшие ягодицы.

– Вот в чем дело! – выпалила она с притворным гневом. – Посмотри, что ты наделал, зверь, варвар, фанквэй. Теперь я должна либо стоять, либо лежа на животе.

– «Должна лежать на животе», – поправил ее Струан, падая в кресло с задумчивым видом.

Мэй-мэй одернула платье и осторожно слезла с кровати. – Почему ты не смеешься? Я думала, это тебя развеселит.

– Извини, девочка. Конечно, в другой раз я бы так и сделал. Но сейчас мне нужно о многом подумать.

– О чем о многом?

Он махнул рукой А Гип: «Ты уходить, хейа, ясно?» и запер за ней дверь на задвижку. Мэй-мэй опустилась на колени рядом с дымящимся горшком и палочкой помешала его содержимое.

– Мы должны уехать отсюда в три часа пополудни, – заговорил Струан. – Скажем, ты вдруг захотела бы остаться Здесь, на территории поселения До завтра. Что бы ты сделала?

– Спряталась, – тут же ответила она. – На этом... как вы говорите... маленькая комната рядом с крышей.

– Чердак?

– Да. На чердаке. Почему ты хочешь остаться?

– Как ты полагаешь, факторию станут обыскивать, когда мы уедем?

– Зачем оставаться? Очень неразумно оставаться.

– Как ты думаешь, «знаменосцы» станут пересчитывать нас на причале?

– Это чертово отродье и считать-то не умеет. – Она шумно отхаркалась и сплюнула в огонь.

– Прекрати плеваться!

– Я мною раз говорила тебе, Тай-Пэн, что это очень важный, очень мудрый китайский обычай, – с полной серьезностью проговорила она. – В горле всегда бывает яд. Человек становится очень больным, если его не отхаркивает. Это очень разумно – его отхаркивать. Чем громче отхаркивание, тем сильнее пугается божество ядовитой слюны.

– Все это ерунда. К тому же, это отвратительная привычка.

– Ай-йа, – нетерпеливо воскликнула она. – Ты разве не понимаешь по-английски? Иногда я спрашиваю себя, зачем я беру себе весь этот труд объяснять тебе столько цивилизированных китайских мудростей. Зачем нам нужно здесь прятаться? Опасно оставаться, когда другие уедут. Будет большая опасность, если «знаменосцы» увидят меня. Нам понадобится охрана. Зачем мы должны прятаться?

Он рассказал ей о лорке. И о серебряных слитках.

– Ты должен очень мне доверять, если решился рассказать такое, – произнесла она с большой серьезностью.

– Да.

– Что ты должен дать Дзин-куа взамен?

– Торговые уступки.

– Разумеется. Но что еще?

– Только торговые уступки. Она замолчала.

– Дзин-куа – умный человек. Он не захочет одних лишь торговых уступок, – заговорила она с задумчивым видом после недолгой паузы. – Каких только уступок не потребовала бы я, будь я Дзин-куа! На все ты должен согласиться. На все.

– И чего бы ты пожелала?

Она молча посмотрела на языки пламени в камине и подумала, что сказал бы Струан, если бы узнал, что она внучка Дзин-куа – вторая дочь пятой жены его старшего сына Хау-куа. И она опять спросила себя, почему ей запретили рассказывать об этом Струану – запретили под страхом исключения ее имени из родовых списков навечно. Странно, в который раз подивилась она этому запрету. И задрожала при мысли о том, что может быть отлучена от семьи, поскольку это означало бы, что не только она, но и ее дети, и дети их детей, и их внуки отпадут от главного ствола и тем самым лишатся той взаимной поддержки и защиты, которая связывает кровных родственников и является краеугольным камнем китайского общества. Камнем вечным, неподвластным разрушительной силе времени. Ибо пять тысячелетий развития и постоянного поиска научили этот народ, что лишь одно в мире людей имеет непреходящую ценность, служит каждому безопасным прибежищем и достойно сохранения – семья.

И она задумалась, какова же подлинная причина, заставившая отца отдать ее Струану.

– Вторая дочь пятой матери, – сказал он ей в день ее пятнадцатилетия. – Мой достойнейший отец решил оказать тебе великую честь. Ты будешь отдана Тай-Пэну всех варваров.

Это известие повергло ее в ужас. Ни разу в жизни она не видела ни одного варвара, и они представлялись ей грязными, отвратительными пожирателями людей. Она расплакалась, умоляя отца сжалиться над ней, а потом ей тайком показали Струана, когда тот приходил к Дзин-куа.

Светловолосый гигант напугал ее, но она, по крайней мере, могла убедиться, что он не обезьяна. Однако и после этого она продолжала молить родителя отдать ее замуж за китайца.

Но Хау-куа был непреклонен и поставил ее перед выбором:

– Подчинись воле отца или покинь этот дом и будь изгнана из семьи навсегда.

Поэтому Мэй-мэй переехала в Макао и поселилась в доме Струана. Ей было приказано доставлять ему удовольствие и радость. А также выучить язык варваров. И обучить Тай-Пэна китайским обычаям, но так, чтобы сам он и не догадывался, что его учат.

Раз в год Дзин-куа и ее отец присылали кого-нибудь с новостями о семье и узнавали, насколько она продвинулась в том, что ей поручено.

Все это очень странно, думала Мэй-мэй. Конечно же, меня послали сюда не для того, чтобы шпионить за Струаном, а для того, чтобы стать его наложницей. И, конечно же, ни отец, ни дедушка не стали бы этого делать с легким сердцем – ведь она была их крови. Разве не считалась она любимой внучкой Дзин-куа?..