Король шрамов - Ли Бардуго

– Что случилось с Лушиным ребенком? – спросил Доминик.

– Хитка забрал, – ответила мать, но Доминик с Николаем уже не были детьми и не верили в сказки о злобных лесных духах.

– Она сама его утопила, – на следующий день сообщил Доминик другу. – У нее пропало молоко, потому что и она, и вся ее семья подыхают с голоду.

Вылазки Николая могли продолжаться еще долго, если бы однажды ночью Василий не застукал его по возвращении во дворец. Николаю тогда было пятнадцать, и годы безнаказанного обмана притупили бдительность юноши.

– Уже кувыркаешься с селянками, – ухмыльнулся Василий. – Ты еще почище нашего папочки будешь.

– Пожалуйста, никому не говори, ладно? – взмолился Николай. – Иначе Доминика отошлют из дворца.

Но Василий выдал его тайну, и назавтра на всех дверях расставили новую стражу, а Доминика с позором прогнали.

Николай нашел старшего брата в Лазурной гостиной.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – негодующе воскликнул он.

Василий равнодушно пожал плечами.

– Твой дружок больше не будет учиться с теми, кто выше его по положению, а ты перестанешь разгуливать по полям, словно простолюдин. Я оказал услугу вам обоим.

– Его семья потеряет содержание. Им не на что будет жить! – Николай видел отражение своего искаженного гневом лица в полированных облицовочных панелях, голубых с прожилками золота. – А в следующем году Доминик не получит освобождение от призыва.

– Вот и хорошо. Короне нужны солдаты. Может, усвоит наконец, где его место.

Николай посмотрел в глаза брату, которого некогда боготворил и которому во всем старался подражать.

– Ты должен стыдиться.

Василий все еще был выше и массивнее Николая. Ткнув пальцем младшему в грудь, он процедил:

– Не смей указывать, что я должен и чего не должен, Пёсик. Я буду королем, а ты навсегда останешься пустым местом.

Однако пока Василий тренировался с инструкторами, наносившими удары в четверть силы и легко уступавшими победу в поединке будущему правителю, соперниками Николая были крепкие деревенские парни, бившие от души и знать не знавшие, чей нос расквашивают. Николай ухватил Василия за палец и резко его выкрутил. Старший брат ойкнул и повалился на пол. В тот момент он выглядел жалким лилипутом.

– Король никогда не преклоняет колен, братец, – бросил Николай и ушел, оставив Василия с вывихнутым пальцем и уязвленной гордостью.

Он вновь дал слово, что исправит вред, нанесенный Доминику, пускай теперь сделать это будет сложнее. Прежде всего он нашел способы снабжать семью друга деньгами, однако для дальнейших шагов требовалось влияние – ценность, доставшаяся Василию просто по праву старшинства.

Не имея возможности стать «важной особой», Николай использовал свой блестящий ум для того, чтобы при помощи шарма завоевать расположение окружающих. Его мать была тщеславна – он осыпал ее комплиментами. Подбирал себе изысканные костюмы с учетом матушкиных вкусов, при каждой встрече непременно радовал ее скромным знаком внимания: коробочкой сладостей или орхидеями из зимнего сада. Юноша развлекал ближний круг королевы свежими сплетнями, цитировал скверные стишки и с уморительной точностью пародировал королевских министров. В салоне королевы он сделался любимчиком, а стоило ему пропустить вечер, как дамы начинали охать: «Где же наш прелестный мальчик?»

С отцом Николай беседовал об охоте и лошадях; обе темы нисколько его не интересовали, зато Александр их обожал. Принц не переставал восхищаться отцовским остроумием и проницательностью суждений, прекрасно овладев умением делать так, чтобы король чувствовал себя мудрым и искушенным мужем.

Родителями Николай не ограничился. Перезнакомившись со всеми министрами, он задавал им умные вопросы об управлении государством и финансовых потоках. Он писал генералам, давая высокую оценку их военным победам и расспрашивая о тактике, которая привела к разгрому неприятеля. Николай вел переписку с оружейниками и кораблестроителями, а также взялся за изучение иностранных языков – единственное поприще, на котором он не слишком преуспел, – дабы общаться с ними на их родном языке. Когда второго брата Доминика отправили на фронт, Николай постарался, чтобы тот попал в тихое место, где бои почти не велись. К тому времени он уже приобрел немалое влияние.

Все это он делал потому, что ему доставляло искреннее удовольствие разгадывать загадку, которую представлял собой тот или иной человек. Потому, что нравилось смотреть, как растут его авторитет и уважение со стороны окружающих. Но главной причиной такого поведения Николая было осознание необходимости спасти страну, избавить Равку от его собственных родственничков.

По традиции, сложившейся среди аристократов, Василий сразу получил офицерское звание и военную службу прошел чисто символически, Николай же поступил в пехоту. Вместе с Домиником испытал все тяготы начальной подготовки в Полизной и вместе с ним отправился на первое задание. Доминик был рядом, когда Николай получил свое первое ранение. Николай был рядом с Домиником в Хальмхенде, когда тот упал, сраженный пулей, и больше уже не поднялся.

На том поле боя, затянутом черным дымом и едко пропахшем порохом, Николай звал санитаров, целителей-гришей, любого, кто мог бы помочь. Никто не пришел. На том поле он был не принцем, а одним из тысячи несчастных, взывающих о помощи посреди кровавой бойни.

Доминик взял с Николая обещание позаботиться о его семье и рассказать матери, что ее сын погиб с честью, а потом спросил:

– Ты знаешь историю Андрея Жирова?

– Революционера?

Во времена, когда правил дед Николая, Жиров считался радикалом.

На губах Доминика, темных от запекшейся крови, промелькнула тень улыбки.

– Когда его вешали за государственную измену, веревка оборвалась, и он упал в яму, которую выкопали для него солдаты.

Николай тоже попытался изобразить улыбку.

– Об этом я не слышал.

Доминик кивнул.

– «Ну и страна! – воскликнул Жиров. – В ней даже повесить как следует не могут!»

Николай недоверчиво покачал головой.

– Это правда?

– Не знаю. – В груди Доминика что-то хрипело и булькало, дышал он с трудом. – Знаю только, что его все равно потом застрелили.

Солдаты не хнычут. Принцы не плачут. Николай помнил об этом, но слезы катились из глаз сами собой.

– Доминик Храбрый, продержись еще немного.

– В конце концов эта страна уделает тебя, брат. Имей это в виду.

– Только не нас с тобой, – возразил Николай, но Доминик уже был мертв.

– Я что-нибудь придумаю, – поклялся молодой принц так же, как тогда, много лет назад, на уроке Миткина. – Я найду способ.

С тех пор он видел тысячу смертей. Бессчетные битвы преследовали его в ночных кошмарах, но, бодрствуя, он ни на секунду не забывал о своем обещании, данном Доминику. Только как объяснить все это Зое, которая терпеливо сидела в изножье кровати и по-прежнему не решалась к нему приблизиться?