Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО - Владислав Морозов

Увидев бегущего, я скомандовал мехводу:

– Черняев, притормози!

Когда танкист подбежал ближе, я узнал чумазую от копоти рожу старшего сержанта Колосова.

– Что там у тебя?

– Потушились, тарищ майор!

– Гусеницу перебило?

– Да.

– Пушка и прицелы в порядке?

– Так точно!

– Тогда пока стой на этой позиции и помаленьку чинись. И бей с места, если кто-то из них все-таки прорвется! Слушай команды по рации и экономь боезапас!

– Так точно! – Он козырнул и побежал обратно.

Я захлопнул люк, разом отсекая все звуки и запахи. Хотя что толку – там, снаружи, воняет горелым, а в боевом отделении – кислым пороховым духом. И неизвестно, что хуже…

Мы вместе с Четыреста девятнадцатым двинули вперед и метров через сто остановились за кустиками.

Я обозрел местность.

Бой продолжается, кругом горела техника, и наша и вражеская.

Еще несколько «М-60» вспыхнули, в двух из них взорвался боекомплект. Похоже, их мои орлы выбивали с гарантией, хотя дальность для прямого выстрела у нас была почти предельная. При этом на пересеченной местности экипажи «шестидесяток» не могли реализовать свое единственное (да и то, похоже, чисто теоретическое) преимущество, о котором нас предупреждали на разных предвоенных занятиях, а именно – приличные прицелы и система управления огнем в целом.

Судя по тому, что стрельба стала реже, я понял, что это все. Похоже, противник окончательно потерял темп. В свою командирскую оптику я видел, что американские танки больше не продвигаются вперед и начинают медленно пятиться на исходные позиции.

– Орлы! – вызвал я своих. – Даром снарядов не тратить! Бить только наверняка!

Сквозь общий, стоящий в наушниках азартный диалог, состоящий из очень простых слов, неопределенных глаголов и разных призрачных аналогий, ротные ответили утвердительно. А значит, живы. Во всяком случае – пока…

И вдруг в моих наушниках возник сдавленный голос Вовки Журавлева:

– Четыреста десятый, я Семисотый. Андрей, они прорываются!

Значит, чего-то там у него не срастается и сильно не срастается.

– Понял тебя, – ответил я и добавил уже своим: – Четыреста двадцатый! Кутузов! Видишь меня?

– Вижу вас, Четыреста десятый!

– Второй батальон просит помощи. Первая рота – за мной! Направление на юго-запад! Выдвигаемся к шоссе!

– Вас понял! – отозвался Кутузов. – Первая рота – вперед!

С десяток танков «Т-72» выползли из окопов и пошли влево, держась за машинами, моей и Лаптева.

Очень быстро я увидел в кустах несколько горящих «Т-64» – правый борт и гусеница одного из них были изуродованы, похоже, несколькими прямыми попаданиями, а с еще одной «шестьдесятчетверки» сорвало башню. Явно сдетонировал боезапас.

А дальше, на дороге и вдоль дороги, среди брошенных, сгоревших и раздавленных гражданских легковушек горели «Абрамсы» и «М-60» – больше десятка. Еще несколько машин этих типов стреляли с места, прикрываясь подбитыми собратьями.

А ближе к нам, вдоль дороги, обходя горящие «коробочки», выдвигалось несколько здоровых темно-зеленых танков с черно-белыми крестами, еще более угловатых, чем «М1».

«Леопарды-2». Практически «чудо враждебной техники», вес под 56 тонн, комбинированное бронирование и пушка 120-мм. Ну очень серьезный противник. Как говорили в одном кино, зауважали нас фрицы, ох зауважали…

– Всем экипажам! – приказал я. – На американцев пока ноль внимания, в первую очередь бить бундесдойчей! Тех, которые с крестами! Дистанция тысяча двести!

Все отозвались, доложив, что они меня поняли. И на том спасибо…

– Дима, давай по головному! – скомандовал я наводчику.

Повинуясь приказу, Прибылов выстрелил в головного «зверя». Одновременно бабахнули еще несколько танков. Немцы торопливо пальнули в ответ (был хорошо виден светлый дым от выстрелов) и начали разворачиваться в нашу сторону. Правда, уже не все. Взаимный, пусть и несколько хаотичный, обмен болванками привел к тому, что один «Леопард» встал как вкопанный, еще два загорелись, а у меня перестал отвечать по рации танк с номером 435. Без потерь оно, увы, не бывает…

При этом слева на большой скорости выскочило несколько «Т-64» второго батальона – как видно, воодушевились, увидев нас…

Между тем Прибылов грамотно перенес огонь на следующего. Я четко видел в свою оптику, как наша болванка попала в борт немецкой машины, башня которой уже смотрела стволом пушки практически прямо мне в лоб, – во всяком случае, такое у меня было ощущение.

Немецкий танк заволокло пылью и дымом, но я четко увидел светлую вспышку ответного выстрела, а через пять секунд в лобовую проекцию нашего «Т-72» со страшным дребезгом и скрежетом долбануло нечто тупое и тяжелое. С такой силой, что меня резко швырнуло вправо, ударив лбом об рамку «ТНП-160» (слава богу, налобник шлемофона смягчил удар) и больно приложив плечом о коробку ТПУ «А-1». Я еле удержался на своем командирском сиденье. Показалось даже, что танк остановился, а двигатель заглох.

Однако через секунду острота ощущений вернулась, и я понял, что двигатель все-таки работает и танк хоть и медленно, но движется, а все предыдущее связано с кратковременной потерей слуха.

– Экипаж, все живы? – поинтересовался я.

– Живы, – ответили почти в один голос Черняев и Прибылов.

– Повреждения есть?

– Видимых нет, тарищ майор…

– Тогда – вперед…

Я прильнул к оптике и увидел, что стрелявший в нас «Леопард» горит. Замечательно…

– По ближнему, – приказал я. – Тому, до которого пятьсот с небольшим метров!

Прибылов выстрелил еще раз. Нашего попадания я, честно говоря, не рассмотрел – в этот танк практически одновременно попало еще три или четыре снаряда.

Впрочем, это было уже неважно, поскольку немецкий танк загорелся.

Видно было, как три оставшихся невредимыми «Леопарда» отходят задним ходом.

Да и стрелявшие из-за шоссе «М1» и «М-60» тоже начали отходить.

«Т-64» из второго батальона резво обогнали нас, стараясь еще сблизиться с противником.

В какой-то момент они оказались уже перед нами. А точнее, между нами и шоссе. Интересно, кто у них там такой грамотный, что лезет на чужую линию огня?

– Семисотый, как там у тебя? – попытался я вызвать Журавлева. – Володя, ты цел?

Ответа почему-то не было. Подбили его, что ли? Если так, то принимать командование должен был кто-то из ротных второго батальона, но они тоже упорно молчали…

– Четыреста двадцатый, первая рота – не зарываться! – приказал я Кутузову. – Отходим помаленьку! – А потом сообщил уже Черняеву: – Саня, давай задний!